Интересные факты о ганнибал в древнем риме. Ганнибал

Полководческим талантом Ганнибала восхищались даже враги. «Отец стратегии», которого современники ставили в один ряд с Александром Македонским, всю свою жизнь подчинялся одной лишь клятве, данной еще в детстве.

Жертвоприношение Баалу

В Карфагене, откуда был родом знаменитый полководец, существовал жестокий обряд жертвоприношения детей верховному божеству Баалу или Молоху. В ответ, идол с телом человека и лицом тельца, по местным верованиям, защищал народ от всяческих напастей. Несчастных «отдавали» богу через сожжение: детей клали на распростертые руки идола, под которыми горел огонь, а их вопли заглушались пляской и звуками ритуальной музыки.
В случае большой опасности, угрожавшей Карфагену, в ход шла особо почитаемая жертва – первенцы знатных родов. Римский историк Диодор писал, что в попытках спасти своих отпрысков, карфагенская знать специально растила «про запас» детей из рабов и бедных семей, чтобы в случае жертвоприношения отдать их богу как своих детей и не приносить родных. Есть мнение, что так был спасен своим отцом от незавидной судьбы Ганнибал. В годы его детства в Карфагене под руководством беглого раба Спендия, восстали наемники, которым город не смог заплатить после Первой Пунической войны. Тяжелое положение, в котором оказались граждане, ухудшала разразившаяся эпидемия чумы. В отчаянии старейшины приняли решение умертвить в честь Баала детей из богатых семей. Пришли и за молодым Ганнибалом. Но вместо него жрецам отдали похожего на него мальчика из рабов. Так был спасен от страшной смерти один из величайших полководцев древности.

Отец стратегии

После знаменитой победы при Каннах в 216 году до нашей эры, где Ганнибал начисто разбил превосходящее его войско за счет военных хитростей, один из его командующих, Магарбал сказал ему: «Ты умеешь побеждать, но пользоваться победой не умеешь». И если второе утверждение связано с нерешительностью Ганнибала, из-за которой он отказался от немедленного штурма ослабленного Рима, то первое в точности характеризует его военный талант. Военный историк Теодор Айро Додж называл его «отцом стратегии», поскольку многие из его приемов были впоследствии взяты на вооружение римлянами, завоевавшими пол Европы.
Полководец во втором поколении, Ганнибал Барка умел в полной мере использовать как слабости врага, так и природные условия на поле битвы. Так, во время битвы при Каннах, учитывая силу своей конницы, количественно и качественно превосходившей римскую, он впервые в истории военного дела нанес главный удар не на одном фланге, а на двух. Вот как описывает это древнегреческий историк Плутарх в своих «Сравнительных жизнеописаниях»: «На обоих крыльях он поставил сильнейших, искусных и отважных воинов, а самыми ненадежными заполнил середину, выстроенную в виде выступающего далеко вперед клина. Отборные получили приказ: когда римляне взломают центр и ворвутся внутрь карфагенского строя, ударить им в оба фланга, чтобы полностью окружить врага». Кроме того, Ганнибал расположил своих солдат так, чтобы ветер дул им в спину, в то время как римляне встречали его лицом. А ветер этот, как описывает Плутарх, был подобен знойному вихрю: «вздымая на открытой песчаной равнине густую пыль, он проносил ее над рядами карфагенян и бросал в лицо римлянам, которые волей-неволей отворачивались, нарушая строй».
Историки описывают нам и другое морское сражение, во время римско-сирийской войны (192-188 годы до нашей эры), где Ганнибал сумел обратить в бегство войско пергамцев, приказав забрасывать кувшны со змеями на палубы их кораблей. Но, как и в случае битвы при Каннах, удача изменила ему уже после битвы – его предал его же союзник, вифинский царь Прусий.

«Ганнибал у ворот»

Но не эти военные ходы сложили образ великого Ганнибала Барка, а его знаменитый переход через Альпы. Задумка заключалась в том, чтобы нанести неожиданный удар по Риму, вступив на его территорию не с моря, как обычно поступали карфагеняне, а со стороны гор. На пути в Италию для его войска, которое двигалось с Пиренейского полуострова, стояли два могучих горных хребта. До него подобный переход считался просто физически невозможным. Тем более с 80-тысячным войском, с 37 боевыми слонами.

Но Ганнибал доказал обратное. Воодушевляя своих наемников своей решительностью, выносливостью и спартанским образом жизни (Тит Ливий писал о том, как он, завернувшись в походный плащ, спал на земле среди воинов, стоявших на постах и караулах, а меру еды определял природной потребностью, а не удовольствием), он за пару недель стремительно преодолел Пиренеи, а за ними и Альпы. И все это вместе с 37 слонами! Когда он неожиданно для римлян «свалился им на голову» в районе реки По (Северная Италия), то наделал в их рядах такого страху, что выражение «Ганнибал у ворот» стало нарицательным и еще долго использовалась в Риме как обозначение крайней степени опасности.

Частная жизнь

Ганнибала мы знаем исключительно как полководца, источники умалчивают о его частной жизни. Это связано во многом с тем, что писали о нем в основном римские авторы, сами карфагеняне не были любителями длинных исторических сочинений – им больше были по нутру счета, реестры и чеки. Это была страна практичных торговцев.
Поэтому нам практически ничего неизвестно об отношениях Ганнибала с женщинами. Ряд римских авторов, как например как Аппиан и Плиний обвиняли его в распущенности (последний писал, что в Апулии есть город под названием Салапия, известный тем, что в нем проживала совершенно особенная проститутка Ганнибала), другие, как Тит Ливий и поэт Силий Италик упоминали о некой его жене – иберийке Имильке, которую он оставил в Испании перед Итальянским походом и больше никогда не видел. Существуют даже упоминания о том, что великий полководец был совершенно равнодушен к своим пленницам, которых у него было предостаточно. Современные историки считают, что это его не увлекало. Главной целью его жизни было выполнение клятвы, данной им его отцу еще в детстве.

Ганнибалова клятва

Считается, что когда Ганнибалу было около девяти лет отроду, отец привел его в храм Баала (бог солнца) и, принеся жертву грозному богу, затребовал от сына клятву: посвятить всю свою жизнь борьбе с Римом и навсегда остаться его непримеримым врагом. Надо сказать, что Рим и Карфаген были врагами не на жизнь, а на смерть. Они вели войну за мировое господство, за влияние на территории от Пиреней до Ефрата, от Скифских земель до Сахары. И накануне принесения клятвы, отец Ганнибала, Гамилькар Барка проиграл первый раунд этой борьбы – Первую Пуническую войну.

Ганнибал дал обещание отцу, которое определило не только всю его последующую жизнь, но и смерть. До самого последнего вздоха он воевал против Рима, до тех самых пор, когда его предал ближайший союзник – вифинский царь Прусия. То ли за обещание мира на выгодных условиях в обмен на Ганнибала, то ли просто желая выслужиться перед римлянами, он выдал им убежище воина. Полководец, которому на тот момент было уже 70 лет, предпочел смерть от яда из своего перстня позорному плену и нарушению клятвы. Его последние слова были: «Надо избавить римлян от постоянной тревоги: ведь они не хотят слишком долго ждать смерти одного старика».

В. Дымарский ― Добрый вечер, это программа «Дилетанты». Я ее ведущий, Виталий Дымарский. По структуре нашей программы ничего нового – мы как обычно берем последний из вышедших номеров журнала нашего «Дилетант», прицепляемся к какой-то статье, к какому-то материалу, к какой-то теме, и вот здесь вам в этой программе даем некое такое расширение темы. Вышел только что из типографии – как раньше писали, вышел из печати, распространяется среди подписчиков и среди покупателей в киосках новый журнал, уже августовский, но, видите, он появляется в конце июля у нас. Августовский номер, посвященный – главный здесь у нас герой Ганнибал.

Ну, а сама тема, главная тема номера – это противостояние Рима и Карфагена, в котором (противостоянии) Ганнибал, собственно говоря, и отличился.

Представлю моего сегодняшнего гостя. Программу ведем из Санкт-Петербурга – Максим Кузахметов, петербуржский историк.

Максим, добрый вечер.

М. Кузахметов ― Добрый вечер.

В. Дымарский ― И заодно еще и автор кое-каких материалов в этом номере.

М. Кузахметов ― Спасибо за доверие.

В. Дымарский ― Да. Итак, герой нашей сегодняшней программы –сам товарищ Ганнибал. Когда мы говорим об исторических персонажах такого масштаба, я бы сказал, и такой отдаленности от нас, такой временной дистанции, то, наверное, у каждого как-то рождается некое такое представление. Насколько оно соответствует реалиям, мы уже проверить не можем, но Ганнибал, в общем-то, я думаю, в преставлениях большинства людей, которые когда-то слышали это имя, Ганнибал все-таки предстает таким выдающимся полководцем, человеком, персонажем, исторической личностью со знаком плюс, безусловно.

Мне вот встретились недавно одни историки, которые начали с этим делом спорить и уверять, что он был достаточно злобным тираном. Ваше отношение к Ганнибалу, давайте поговорим об этой личности. Это я обращаюсь к Максиму Кузахметову.

М. Кузахметов ― Придется сразу оговориться: все, что мы знаем об этой эпохе, мы знаем только взгляд одной из сторон, потому что, как известно, специальным постановлением сената были беспощадно уничтожены практически все документы, так или иначе связанные с историей Карфагена. Сам город был разрушен так, чтобы в нем было невозможно жить и запрещено было жить на его территории. И любопытно, что вот римский прагматизм коснулся сохранения только единственного труда, подробного карфагенского труда по сельскому хозяйству, который надлежало по постановлению сената перевести на латинский язык, и вот только его пощадили.

В. Дымарский ― Потому что он был полезен ведь.

М. Кузахметов ― Он был полезен, а вот все остальное мы знаем уже со слов в основном только латинских авторов, которые, конечно же, преподносили нам карфагенян как исчадие ада, расписали там в подробностях, как они приносили в жертву детей, как они глумились над пленными, какие они были скользкие, мерзкие, отвратительные люди. Но даже у этих авторов, тем не менее, периодически совершенно откровенная симпатия к Ганнибалу проскальзывает.

В. Дымарский ― Симпатия или уважение скорее?

М. Кузахметов ― Ну, уважение точно, с гарантией, а кое-где, возможно, и симпатия. И тут я бы все-таки немножечко шагнул назад в предысторию не тогда, когда Ганнибал был уже состоявшимся полководцем, а вот то, что латинских авторов тоже впечатляло – происхождение вот этого человека, как так получилось, откуда он взялся. И, в принципе, для нас Ганнибал более знаменитый персонаж, чем его победители. Для большинства читателей, я думаю, имя Ганнибала гораздо более значимо, чем те римские полководцы, которые в итоге добились над ним победы. Знаменитым в ту эпоху полководцем был отец Ганнибала, то есть, он не то чтобы из ниоткуда взялся – легендарный Гамилькар Барка, это «молния» значит по-пунийски, который своими стремительными действиями еще в первую Пуническую войну доставил римлянам много хлопот, много проблем, а позднее, когда Карфаген уже проиграл все-таки римлянам, как мудрый разумный человек, настоял на заключении мира, не война до победного конца, как прагматик, что, да, мы проиграли, но тем не менее все свои силы в дальнейшем потратил на, с одной стороны, как государственный деятель, на восстановление Карфагена как экономически мощной державы, а с другой стороны, трепетно и терпеливо занимался своими сыновьями так, что из них выросли талантливые полководцы, а один из них оказался просто гениальным мальчиком.

В. Дымарский ― Это Ганнибал.

М. Кузахметов ― Это Ганнибал. Детство почти все мальчик Ганнибал провел в военных лагерях, преимущественно в Испании, куда обратил свой взор его отец Гамилькар после поражения. Напомню, что после первой Пунической войны – для карфагенян тогда это была катастрофа, они просто не знали, что их ждет впереди. Им казалось, что все, утрата Сицилии, а позднее и других островов, и они обратили свой взор на завоевание Испании, которая, как им казалось, не принадлежит никому. То, что там живут племена – это неважно. И успешно в течение нескольких лет Гамилькар Барка подчинил себе почти весь полуостров, привел к покорности племена, и все это время рядом с ним были его сыновья, старший из которых и был Ганнибал.

В. Дымарский ― … по-моему, женился, да, Ганнибал?

М. Кузахметов ― Да, на иберийской женщине. Ну, иберийцы – это жители нынешней Испании.

В. Дымарский ― Пиренейского полуострова.

М. Кузахметов ― Да. Там, кстати, про личную жизнь Ганнибала запутанно, то есть, явно он был абсолютно равнодушен к женскому полу, судя по всему. Но женился, да, по источникам, на иберийской принцессе.

Так вот, мальчик почти все свое детство – а он был знатного происхождения – и Гамилькар Барка был из старинного карфагенского рода, и тем не менее, мальчик проводит все время в военных лагерях, в походах, рядом с отцом, рядом с другими полководцами, вдали от избалованных своих товарищей, избалованных роскошью карфагенян. Ну, опять-таки, мы должны оговориться, что все это со слов римлян, как карфагеняне жировали, как они жили в золоте, а все свои военные проблемы решали руками исключительно наемников.

В. Дымарский ― Там не было регулярной собственной армии, да?

М. Кузахметов ― Ну, она была небольшая сравнительно. Во всяком случае, все командные должности занимали, собственно, карфагеняне за редким исключением, тоже можно оговориться. Очень любопытный прагматизм был у карфагенян, когда во время первой Пунической войны римляне впервые высадились в Африке – тоже очень любопытная стратегия, перенести войну на территорию врага. Это страшный был риск, для римлян в некотором смысле авантюра, но они быстро добились успехов, и тогда карфагеняне приглашают в качестве полководца спартанского царя Ксантиппа. То есть, они доверяют управление всеми вооруженными силами абсолютному чужаку. Этот чужак, тоже потрясающий полководец Ксантипп, в конце концов римлян одолел. Но это было еще во время первой Пунической войны.

Тоже там драматическая история, я думаю, на ней стоит остановиться, характеризующая римлян. Но, опять-таки, мы знаем с их слов, это один из полководцев, Регул, который потерпел поражение на территории Африки, попал в плен, и позднее карфагеняне отправили его с посольством в Рим, чтобы обменять на своих знатных пленников. Но надо снова оговариваться, что римские авторы расписали это событие, последовавшие за этим событие во всем драматизмом, что по прибытии в Рим Регул первое, что сказал своим соратникам, своим товарищам: не надо меня ни на кого менять, я бездарный полководец, я проиграл войну в Африке. А если мы отдадим захваченных в плен карфагенян – это смелые решительные талантливые командиры – это будет неравноценно. Возвращайте меня обратно, а этих пленников оставьте у себя.

Ну, конечно же, собрались родственники, рыдающие дети, жена, умоляли остаться – он был непреклонен, как и всякий достойный римлянин, отправился обратно в Карфаген, и разгневанные карфагеняне – опять-таки, со слов римлян – злобные, завистливые, мстительные придумали ему страшные испытания, одно из которых вот тоже поражает воображение до сих пор: якобы ему отрезали веки, оставили его лицом к солнцу, чтобы он испытывал страшнейшие мучения, не имея возможности моргнуть, зажмуриться, закрыть глаза. И вот когда он уже в этом отчаянии умирал, тем не менее, уже вот этому несчастному человеку мучительно отрезали руки, ноги, добиваясь страшной смерти и казни, в принципе, только за то, что он оказался непреклонным истинным римлянином. Но это было все в первую Пуническую войну.

Позднее возвысился Гамилькар, который, по преданию, опять-таки, своих детей изначально воспитывал в ненависти – вот возвращаемся в Ганнибалу.

В. Дымарский ― В ненависти к Риму.

М. Кузахметов ― В ненависти к Риму, в ожидании реванша, в ожидании счастливого случая, когда Карфаген сможет снова вернуть себе былое могущество, не экономическое, а именно политическое. То есть, утрата Сицилии казалась для карфагенян страшным несчастьем. Опять-таки, не представляя, что их ждет впереди, тоже надо оговориться, что та Сицилия – это не нынешний остров, который мы знаем сейчас в основном через призму всяких детективов, где мафия, бедность, эмигранты, которые несут этот криминалитет куда-то дальше, а тогда это один из богатейших островов Средиземного моря, он в центре, вся торговля так или иначе на нем пересекается. Там есть старые греческие города, есть города с карфагенскими жителями, это остров цветущий, с развитым сельским хозяйством, тогда он еще так не высох, не превратился в полупустыню, как ныне, и обладание этим островом, этими городами, конечно, принесло римлянам приличные экономические дивиденды и базы, соответственно, военные.

В. Дымарский ― Максим, я перебью вас, скажите, возвращаясь немножко назад в вашем рассказе, вы вот сказали об этом отношении Рима к Карфагену. А что это было, на ваш взгляд? Ну, вот реальная ненависть, нелюбовь в связи вот с тем, что они сами и писали, как вы говорите, там, зажравшиеся и так далее и тому подобное – зависть?..

М. Кузахметов ― Непокорность.

В. Дымарский ― Что раздражало так римлян в Карфагене настолько, что они повторяли изо дня в день, что Карфаген должен быть разрушен?

М. Кузахметов ― Это было чуть позднее. Можно, да, это осветить чуть подробнее. Тут, конечно, дело не только в Карфагене, а вообще в политике Рима, которая продолжалась сотни лет. Покоренные города, покоренные племена принимались условно в союзники, но любое сопротивление наказывалось беспощадно. И на примере этрусков, городов, которые были расположены на севере Италии – ну, вплоть до геноцида, когда постановлением сената – это было еще за сотни лет до Карфагена – население беспощадно не просто продавалось в плен, а подлежало физическому уничтожению, как непокорное, чтобы вот в зародыше уничтожить любой сепаратизм. И в последствии, вот уже во время Пунических войн, все-таки надо представлять себе ту эпоху, когда человеческая жизнь не воспринималась так, как мы ее привыкли сейчас ценить. И буквально приказ, постановление, распоряжение – уничтожить всех жителей. И там легионеры или наемники все это механически выполняют – перерезают каждому жителю, попавшему в их плен, горло. Там могут быть десятки тысяч людей. Выгоднее, конечно, было продать в рабство, но принимались именно такие решения –не рабов сделать, а беспощадно уничтожить.

В. Дымарский ― Вы имеете в виду римлян?

М. Кузахметов ― И римлян в том числе, да.

В. Дымарский ― Карфаген-то действовал точно так же по отношению к завоеванным территориям и народам.

М. Кузахметов ― Конечно, не было хороших и плохих, вся эта оценка, она немного забавная. Могли быть отдельные персонажи, мог быть человек-гуманист.

В. Дымарский ― Гуманизм – вдруг.

М. Кузахметов ― Да, который вот ходил, упрекал, говорил: как же так?.. Но это все было больше свойственно вообще грекам, у которых еще была более древняя история. Но этот человек выглядел маргиналом, над ним могли посмеиваться, как над непонимающим, и даже в ту эпоху лучшие умы античности считали, что без рабовладения, конечно, прожить невозможно, кто-то же должен заниматься черной работой, что ж поделать – без рабов все равно не обойтись. Они считали немыслимым другой какой-то строй существования. Самые добрые из них.

В. Дымарский ― Вот, я очень люблю это высказывание, не помню, кому оно принадлежит, кому-то из древних, которые рисовали идеальную картину будущего мира, такой коммунизм, да? В том представлении. И эта замечательная совершенно фраза: все люди должны быть равны, и у каждого должно быть по пять рабов.

М. Кузахметов ― И даже у самого бедного из них должно быть не меньше пяти рабов.

В. Дымарский ― Да-да.

М. Кузахметов ― Прекрасно. Ну, примерно так и античные авторы, и лучшие из них, и воспринимали окружающий мир. И возвращаясь к эпохе Пунических войн, к кровавому противостоянию Рима и Карфагена, трудно представить, чтобы кто-то вот из этих людей проявлял какую-то лишнюю гуманность. Тут даже есть еще – Ганнибал должен был застать это в раннем детстве, историю восстания, знаменитого восстания наемников карфагенских.

В. Дымарский ― Да.

М. Кузахметов ― Тоже очень яркий сюжет, который, безусловно, ему был известен, должен был на нем отразиться, подавление этого восстания.

В. Дымарский ― Это было до Ганнибала?

М. Кузахметов ― Да. Он был еще ребенок, когда все эти события происходили. Его отец подавлял это восстание.

В. Дымарский ― Извините, перебью – в журнале есть как раз подробный рассказ об этом бунте наемников. Я имею в виду, в этом номере.

М. Кузахметов ― Характеризующий кровожадность просто вот фантастическую этих людей. Как раз-таки с чего началось противостояние? Опять-таки, со слов античных авторов, жадные карфагеняне, решившие сэкономить на наемниках, которые за них сражались всю первую Пуническую войну, просто объявили им: столько, сколько обещали заплатить, не можем, довольствуйтесь вот этой суммой. Но допустили глупейшую ошибку – собрали их в одном месте зачем-то на своей территории и решили разом поставить их всех на место. Вспыхнуло кровавое восстание, и просто после первых побед над наемниками, в том числе и Гамилькар, решил проявить тактику гуманизма, отпустив их, взяв честное слово, что они больше не будут воевать против Рима, заплатив им что-то, все они были, почти все они были приезжими, мигрантами, гастарбайтерами на военной службе, отправить их обратно.

А вот вожди наемников на этом фоне поступили совершенно наоборот, причем, сознательно. Они подвергли страшным мучениям захваченных в плен самых знатных карфагенян, в том числе и Гискона, который заведовал выдачей им жалованья, человеком, в принципе, не злым, который их ничем не обидел, который настаивал перед карфагенским сенатом, что, мы должны полностью расплатиться, который уверял карфагенян, что надо их отдельными отрядами распределять и вместе не собирать. Вот этот человек был подвергнут страшным мучениям, самых знатных карфагенян вовсе не продали обратно, на чем настаивали родственники, беспощадно умертвили и отказались их трупы отдавать карфагенянам. То есть, сознательно вожди наемников Спендий и Мато довели войну до кровавого противостояния, которое уже не могло решиться миром.

Ну, и потом десятки тысяч убитых с обеих сторон, победа в итоге карфагенян, кровавейшая победа над своими бывшими военными. В журнале подробнее расписано, что карфагенянам пришлось воевать с лучшей частью своего войска, с профессионалами, с ветеранами, которые оказались на их же собственной территории, и три года кровавой беспощадной этой войны привели к победе, которую одержал в том числе и Гамилькар.

В. Дымарский ― Но ее и гражданской не назовешь, да? Поскольку наемники были все-таки не карфагеняне.

М. Кузахметов ― Тут тоже надо оговориться в пояснениях – римская и карфагенская цивилизации очень отличались. Карфагенская – это в первую очередь торговая.

В. Дымарский ― А римская?

М. Кузахметов ― А римская – она сельская была. Римляне изначально были сельскохозяйственными жителями, или, во всяком случае, землевладельцами, достаточно крупными. Основа их благосостояния лежала в земле, поэтому, может быть, они не были такими богатыми, Рим был гораздо беднее многих покоренных им позднее городов, как Тарент или как Сиракузы, где столетиями накапливалось богатство, а римляне, глазом не моргнув, очень часто, вот особенно из Греции все эти сокровища просто перевозили к себе. И вот так они потом культурно богатели. Статуи, картины – картины, к сожалению, многие не сохранились, а вот статуи сохранились благодаря римлянам.

Так вот, карфагенская цивилизация – позднее все это в Венеции возродилось. Это вот в первую очередь торговля, обширные покоренные территории, сельскохозяйственные, они были зависимые. Сами карфагеняне, как землевладельцы, да, существовали, но не было крупных крестьянских общин из пунийцев, поэтому население всегда их воспринимало, ну, не всегда, может быть, враждебно, но чужеродно, это были чужие люди. Невозможно было так вот, как римляне, созвать свое родное ополчение из сельских жителей, поэтому вспыхнувшее восстание наемников встретило горячую поддержку местного населения, и, по рассказам античных авторов, вот эти бедняки, вот эти крестьяне, приносили свои какие-то жалкие сбережения наемникам, лишь бы те отомстили ненавистным карфагенянам. И в итоге у наемников появились колоссальные средства. Они не просто сами себе заплатили причитающееся жалованье, они получили огромные средства на ведение дальнейших войн, фактически они могли создавать уже собственное государство.

Тут тоже есть любопытная предыстория, с чего вообще началось карфагенское и римское противостояние – с того, что наемники сиракузского царя, взбунтовавшись, на севере сицилийского острова создали просто свое маленькое государство, так называемые мамертинцы, это была предыстория, но вот, со слов римлян, жадные карфагеняне не учли этот печальный опыт, ничему не научились, получили вот это кошмарное кровавое восстание, которое подавил Гамилькар, отец Ганнибала.

И позднее, как, опять-таки, уверяют авторы, Ганнибал все это учел – больше он не допускал вот этих грубых ошибок, он никогда не жалел денег на содержание своих солдат, он всегда вел себя с ними на равных, и римские авторы отдавали этому, как минимум, дань уважения. Сохранилось много свидетельств того, что он мог кушать с солдатами обычную еду, ночевать в простой палатке, преодолевать большую часть пути пешком. И, конечно же, за многие годы со своими солдатами это не могло не вызывать у них уважения.

В. Дымарский ― Максим, мы будем еще, безусловно, возвращаться все время к этим событиям, но я хочу немножко еще другие вопросы обсудить, чтобы людей заинтересовать, может быть, чтением журнала. Короче, чтобы мы не пересказывали все, что там напечатано.

У меня такой возник вопрос. Вот мы сделали целый журнал. Безусловно, одна из наших задач – это просвещать и развлекать, я бы сказал даже – развлекая, просвещать. Поскольку любая история – это всегда интересно. Вот просто интересно. А вот в этой истории, там, с Пуническими войнами, с Ганнибалом, с римлянами – а вы видите какой-то интерес не развлекательный, а поучительный, я бы сказал, для сегодняшнего дня? Зачем нам история Пунических войн сегодня?

М. Кузахметов ― Если бы люди умели извлекать из истории уроки, наверное…

В. Дымарский ― Они умеют. Вернее, они думают, что они умеют, они пытаются извлечь, но…

М. Кузахметов ― Поэтому эти уроки, они общие.

В. Дымарский ― Я понимаю. Ну, а что – ну, хорошо, какой-то, пусть самый банальный, но некий вывод, может быть, морализаторский?

М. Кузахметов ― Скорее вот стратегически очень поучительный путь, что самый гениальный выдающийся полководец с самыми лучшими солдатами все равно должен учитывать…

В. Дымарский ― Проигрывает в конечном итоге?

М. Кузахметов ― Не всегда. Не всегда проигрывает, но должен учитывать в том числе и экономические последствия. Ну, быть стратегом более глубоким, чем просто полководец. Последствия завоеваний территорий, последствия ассимиляции подчиняющихся тебе жителей, обладание теми или иными ресурсами, что не все решается деньгами, что в случае с Ганнибалом – он был в сердце Италии, а эти упрямые латинские крестьяне все равно жертвовали собой, несли деньги на армию, но не хотели подчиняться, воевали до конца. Упрямые римские сенаторы, когда уже все – судьба висит на волоске – отказывались обсуждать мирные соглашения.

В принципе, все это можно было предвидеть и предугадать, если хорошо знать историю первой Пунической войны, если знать историю своего отца, который вот покорился в итоге, Гамилькар Барка, он же настоял на заключении мира на тяжелых условиях, потому что дальше война могла привести уже Карфаген не к третьей Пунической войне, а сразу бы все закончилось, и римляне бы разрушили.

В. Дымарский ― Разрушили бы еще тогда.

М. Кузахметов ― И тут получается, что в этом смысле Ганнибал – это мы шагнули уже вперед – он все это осознал гораздо позднее, и тоже пошел по пути своего отца. Он тоже заставил после всех поражений карфагенян идти на все эти кошмарные чудовищные уступки. И тут, опять-таки, если проводить аналогии, есть очень любопытный пример, забегая вперед, можно читателям рассказать про следующий номер журнала «Дилетант», это еще один знаменитый полководец, деятель, это Маннергейм, который сначала оказал отчаянное сопротивление, дважды причем, могущественной, во много раз превосходящей его советской армии, а позднее оба раза беспощадно настаивал в Хельсинки перед фанатиками, перед любителями великой Финляндии, что не война до победного конца, а капитуляция.

В. Дымарский ― Это имелась в виду Зимняя война и…

М. Кузахметов ― Да, сначала Зимняя война, потом уже 44-й год. И вот эта поучительная история, что сначала Гамилькар Барка, а позднее его сын Ганнибал, перед глазами уже абсолютной катастрофы могли найти в себе силы, что, нет, мы не будем приносить себя в жертву, мы не будем убивать друг друга, мы должны подчиниться и покориться, заключить мир на самых ужасных условиях, но мы должны выжить и спастись.

В. Дымарский ― Для того чтобы потом отомстить.

М. Кузахметов ― А потом ждать свой звездный час.

В. Дымарский ― Извините, что я вас на такие, почти философские темы отвлек.

М. Кузахметов ― Ну, давайте вернемся тогда ко всяким деталям и подробностям, которые сопровождали события. Вот растет маленький мальчик Ганнибал, и очень популярный сюжет, как на каком-то этапе их отец Гамилькар Барка собирает сыновей и требует от них принести клятву. Клятву необычную, клятву ненависти – не любви к родному отечеству…

В. Дымарский ― А ненависти к противнику.

М. Кузахметов ― А ненависти к одному совершенно конкретному противнику, который для них воплощался в одном отдельно взятом городе. То есть, вообще то, что создали римляне, очень отличалось от окружающего мира, когда было множество небольших государств, множество городов, сравнительно независимых, и просто союзов. То, что строили римляне, впоследствии империя, когда десятки городов живут по единым правилам, и населены в принципе одними и теми же жителями, говорящими на одном языке, это очень отличалось от всех их соседей. Римляне проводили политику удивительной ассимиляции, и если им покорялись мирно, они были вполне лояльны, они были равнодушны к религиозным – веротерпимость потрясающая была у них, оставляли абсолютно местное самоуправление, но требовали подчинения каким-то общим задачам, безропотного, конечно же.

В. Дымарский ― Максим, вот мы запомним, на чем мы остановились, сейчас дадим слово новостям, и после короткого выпуска новостей мы продолжим программу «Дилетанты».

В. Дымарский ― Еще раз добрый вечер. Мы продолжаем программу «Дилетанты», я Виталий Дымарский. И напоминаю, что у меня сегодня в гостях петербуржский историк Максим Кузахметов. Говорим мы о Ганнибале. Не о том, которого все связывают с Пушкиным, а совсем о другом.

М. Кузахметов ― Не Ганнибал Петрович.

В. Дымарский ― Да, а о Ганнибале выдающемся, великом.

М. Кузахметов ― О Ганнибале Гамилькаровиче.

В. Дымарский ― Да. Выдающемся великом карфагенском полководце. Связано это, еще раз напомню, с новым номером журнала «Дилетант», в котором вот это противостояние Рима и Карфагена выделено как главная тема. Ну, а как главный герой этой главной темы – это, безусловно, Ганнибал, которого мы сегодня с Максимом Кузахметовым и обсуждаем.

Мы остановились на таком воспитании ненависти у Ганнибала его отцом, ненависти к Риму.

М. Кузахметов ― Не просто воспитывал эту ненависть, а взял со своих сыновей клятву, что они всю свою жизнь посвятят борьбе с Римом. И действительно впоследствии, тоже согласно легенде, в одной из стычек с местными иберийскими племенами Гамилькар ради спасения своих детей фактически принес себя в жертву. Мальчики были спасены, он погиб, их родственники забрали в Карфаген. Но это были уже юноши, впитавшие отчаянную ненависть к Риму, решившие посвятить всю свою жизнь борьбе с Римом, которые при первой же возможности снова отправились в Испанию, где чувствовали себя гораздо свободнее, готовы были на непростую жизнь человека, живущего в военном лагере со всеми тяготами и лишениями воинской службы, а не в изнеженном Карфагене.

И дальше действительно все последующие действия молодого Ганнибала были направлены на то, чтобы спровоцировать Рим на новую войну. Он почувствовал, что сил у него хватит, что в его распоряжении находятся серьезные ресурсы, сама Иберия была богатая с серебряными рудниками, людскими ресурсами. Он добился расположения местных племен, он чувствовал в себе силы и способности. И дальше, спровоцировав конфликт вокруг одного из небольших городков, который был союзником Рима, он фактически вынудил римлян объявить себе войну.

Тоже любопытные обстоятельства, которые нам кажутся странными, как во многих случаях античные политические деятели искали поводы к войне. Казалось бы, да чего там – мы в 20-м веке знаем массу примеров, где, ни на что не заморачиваясь, люди устраивают вторжение.

В. Дымарский ― Провокацию.

М. Кузахметов ― Какая-то мелкая провокация – и все. А тут длинными сложными комбинациями с оскорблениями, с длинной перепиской. Надо оговориться, что в ту эпоху не было телеграфа, телефона, гонцы могли месяцами перемещаться из города в город, и как долго и терпеливо полководцы, политические деятели искали поводы к войне. И даже в этом случае Ганнибал, захватив римский город, не добился мгновенной реакции, и продолжались переговоры, римляне почему-то не воспылали гневом мгновенно – история даже затянулась. Ну, фактически, конечно, Ганнибал спровоцировал эту войну.

В. Дымарский ― Давайте еще одно отвлечение философское, пофилософствуем, будем называть это так. Вы перед самым перерывом говорили о том, что Рим, завоевывая территории, в общем-то, не сильно как бы подчинял их себе. Там, некое самоуправление оставалось, люди продолжали жить как они жили, в общем.

М. Кузахметов ― В целом, да.

В. Дымарский ― Карфаген – значит, ненависть к Риму у Карфагена, у семейства, во всяком случае, Барки. Почему ненависть к Риму? Мешал Рим Карфагену? Короче говоря, мой философский вопрос вот в чем: может быть, война – это было просто естественное состояние стран? Тогда не было государств и народов, да? Потому что я не очень хорошо понимаю смысла завоевания вот этих территорий теми же римлянами, как не понимаю смысла вражды Карфагена с Римом, поскольку Рим не сильно мешал Карфагену. Карфаген был действительно процветающим коммерческим торговым городом.

М. Кузахметов ― Тут, как ни парадоксально, многие люди в античности считали войну совершенно неестественным делом.

В. Дымарский ― Борьба за мир тоже была?

М. Кузахметов ― Да, было много экономических решений еще в античной Греции, гораздо умнее городам договориться между собой, создать единый экономический союз, и уж если и искать новые рынки сбыта, то совместно воевать – ну, условно, там, с Персией, например – это гораздо более полезно и умнее, чем бесконечная вражда между Афинами и Коринфом. Нет, было достаточно много талантливых людей, которые считали, что, конечно, лучше мирным путем богатеть. В том же Карфагене было полно примеров, когда они именно торговыми экономическими соглашениями основали много городов. Вот тот же Новый Карфаген, который был основан карфагенянами в Испании, быстро вырос в один из богатейших крупнейших городов, и для этого не потребовалось какой-то многомесячной осады, кровавой бойни. Поэтому – нет, война не была естественной для них. Не было такой ценности человеческой жизни. Но это немножко уже другая история.

И точно так же и римляне, тоже надо оговориться, что они столетиями терпеливо занимались экспансией, в том числе и вполне мирной. Выселяли тысячи жителей на новые территории, строили новые города, и это были уже латины на новых достаточно далеко от Рима территориях и стратегически римляне действовали очень терпеливо, аккуратно, это не монгольская была империя, и не империя Александра Македонского, когда за короткий период создается колоссальная территория, ничем кроме военной силы не связанная. Нет, они были связаны экономически, культурно. Римляне строили терпеливо дороги, настоящие…

В. Дымарский ― Это такая была экспансия.

М. Кузахметов ― Но это была экспансия экономическая. Но были и обратные примеры. И вот тут, тоже немножко забегая вперед, можно привести драматический пример, связанный с городом Капуя, когда уже после вторжения Ганнибала в Италию, после его впечатляющих побед, стариннейший союзник Рима город Капуя, ну, не то чтобы даже взбунтовался, а его власти выбрали – там тоже был свой сенат, там не было никаких деспотов, настоящая республика – просто принял решение перейти на сторону Ганнибала. И для Рима это был шок, это была потеря невероятная – старинные союзники, с которыми связаны столетиями все отношения, оказались предателями. И позднее, когда римляне смогли Капую завоевать, вот там жители были беспощадно уничтожены. Уже не шла речь ни о каком прощении, ни о какой милости, и город был фактически заново заселен лояльными жителями. И капуанцы, которые жили там после второй Пунической войны, это были уже совершенно другие люди.

В. Дымарский ― Так же, как они поступили в конечном итоге с Карфагеном.

М. Кузахметов ― С Карфагеном там вообще необычная история, там просто было запрещено селиться, мы к этому придем.

В. Дымарский ― Ну, это уже потом, разрушение, да? Там жестокость была не меньше. Уже позже.

М. Кузахметов ― Да. Там месть была невероятная. Но тоже надо оговориться, это было вовсе не спонтанно, не вспышка какая-то, они шли к этому годами, были решения сената. Сохранились документы, что вот сенат принимает решение сжечь, например, все книги, разрушить все здания, посыпать солью, чтобы там ничего не росло, чтобы даже – невозможно же сторожить эту землю, все равно придут крестьяне, все равно начнут там селиться – чтобы они в принципе не могли там жить, и условия жизни были невыносимые, и вот солью эту землю осквернить и испортить.

Только через сто лет, кстати, Цезарь, еще один прагматик – удобная гавань, хороший порт – город возродил, и тоже надо оговориться, для всех, кто окажется в Тунисе, и им будут показывать жалкие убогие руины от Карфагена, это как раз руины римских построек – от Карфагена не осталось ничего.

В. Дымарский ― Я там был, я это видел – да, это довольно убогое зрелище. Там еще – но это уже современный поворот этой истории, только попробуй кто-то сфотографировать этот Карфаген – там рядом просто президентский дворец, и нельзя фотографировать даже в сторону президентского дворца, хотя его не видно. Там ходят молодые люди в костюмах, в белых рубашках такие здоровяки, которые тут же у вас все это… ну, это такое отступление.

М. Кузахметов ― Нынешние жители Туниса вообще никакого отношения не имеют к тому Карфагену, это просто арабы, которые могут там, иногда храбрясь, сказать, что, в наших где-то жилах наверняка есть кровь Ганнибала, но это ничтожная, тысячная доля процента, может быть.

В. Дымарский ― К какой этнической группе можно отнести Ганнибала?

М. Кузахметов ― Это были финикийцы, но они уже сотни лет жили отдельно, связи если у них и были культурные, то достаточно такие, отвлеченные. Ну, так же как жители Сиракуз с трудом себя считали греками. Они говорили, конечно, на греческом языке, но остров был заселен греками за сотни лет до описанных событий, то есть, почти все жители Сицилии в ту эпоху, в эпоху Пунический войн, это были грекоговорящие люди, в городах-то уж точно, которые, если бы им сказали, что, вы же греки, сказали бы Архимеду, который всю жизнь прожил в Сиракузах, что вы великий греческий математик – он бы удивился: я житель Сиракуз, мы с афинянами враждуем, у нас ничего общего.

Или так же в последствии, как любой житель Александрии, говорили только на греческом языке, да, он бы очень удивился, если бы ему говорили, что он грек – нет, мы жители Египта.

Так вот, возвращаясь к Ганнибалу, сколько бы он ни был в Испании, как бы Карфаген ни возродился, ни разбогател, но у этого человека цель прослеживается безусловная – любой ценой правдами или неправдами спровоцировать Рим на войну, добиться победы над Римом, вернуть себе через реванш все утраченные земли, восстановить свое величие, а может быть, точно так же и Рим стереть с лица земли. И мы бы не удивились, если бы ему это удалось.

И дальше события начинают развиваться стремительно. Дальше вот уже логика войны. Переговоры закончены. Первое яркое событие, которое тоже до сих пор поражает современников, это переход Ганнибала через Альпы. Событие невероятное, даже сейчас кажется практически невозможным, когда десятки тысяч вооруженных людей – тоже надо оговориться, это вот мы сейчас представляем себе армию, там, с обозами, подвозят продовольствие, нет продовольствия – нету армии… А эти люди, они же реально на подножном корму. То есть, вот просто отправляется армия в поход, а чем они там будут питаться – ну, что отберут у местных жителей, и это было нормально. Ну, могли там что-то взять с собой – но много ли с собой еды унесешь? А дальше неурожайный год, или если тактика выжженной земли – то все, армия исчезнет просто без всего.

А Ганнибал отправляется с армией через территории, где в принципе невозможно найти нормального продовольствия, очень враждебные горные племена, горцы, это исторически сложилось, что люди, подчас совершенно серьезно живущие грабежом, насилием и быстро прячущиеся в горах. Так вот, он, к изумлению римлян, которые знали о том, что армия Ганнибала двигается в Италию, сумел преодолеть римские заслоны, которое были выставлены в Галлии – до сих пор ученые спорят, где именно, через какие перевалы он преодолел Альпы, но он действительно преодолел, его армия сократилась вдвое, погибли танки Ганнибала, почти все слоны, страшно пострадала конница, но тем не менее, он смог – опять-таки, вот у него был какой-то выдающийся талант дипломата – сумел привлечь по пути на свою сторону многие другие племена. И вот в чем надо отдать должное Ганнибалу, что он же управлял совершенно разношерстным войском.

В. Дымарский ― Чем он их заинтересовывал?

М. Кузахметов ― Там интерес-то один – добыча, завоевание, и даже у римлян сохранились всякие обидные для Ганнибала гадости в деталях, как именно он это осуществлял.

В. Дымарский ― Компромат.

М. Кузахметов ― Компромат на него. Сейчас можем остановиться, это было в одном из первых сражений. Но тем не менее, он умудрялся это делать, привлекать на свою сторону людей. Вот в его армии были десятки племен, которые когда-то между собой враждовали, говорили на разных языках, и тем не менее, он умел из этой разношерстной толпы создать непобедимое войско, преданное лично ему. Тоже вот любопытный эпизод как раз с гельветами, это предки нынешних жителей Швейцарии, горных альпийских племен. Он им предложил перед одной из битв с римлянами, выложив богатые трофеи, что, вы сможете получить эти трофеи, вот эти красивые красочные шлемы, вот это инкрустированное оружие, если в бою против римлян докажете свою личную смелость. Ну, для мужчины красивое оружие тысячелетиями ценилось.

Опять-таки, это больше полулегенда, но даже если таким путем он умел находить среди диких горцев в последствии преданных воинов, то надо отдать ему должное. Римляне, например, с трудом умудрялись добиваться.

Тут я бы чуть подробнее остановился, тоже это колоссальная разница разделяла эти две армии. У римлян, в принципе, у одних из первых, ну, может, сопоставима только, наверное, фаланга, то есть, специально организованная придуманная греками, были специально обученные несколько тысяч солдат, которые взаимодействуют очень согласованно, их надо тренировать, ими надо долго заниматься, чтобы каждое движение, каждый шаг, каждый поворот между этими людьми приводили их к победе. Потому что большинство сражений – это просто вот собралась толпа многотысячная или многосотенная, и кто кого одолеет. Личная храбрость творила чудеса.

А вот подход римлян, которые из монолитной фаланги сумели создать свои легионы, которые тоже долго и упорно тренировались, а впоследствии творили на поле боя чудеса, это очень отличалось от армии Ганнибала. И опять получается, что Ганнибал просто гениальный полководец, что вот он из просто любого сброда мог сделать армию, которая побеждала римских воинов, славящихся своим терпением и обучением.

В. Дымарский ― А вот этот поход, что сделало Ганнибала гениальным полководцем? Вот этот вот поход через Альпы?

М. Кузахметов ― Не просто какая-то одна, пусть даже самая знаменитая, победа, а достаточно продолжительная цепочка событий, когда он с минимальными ресурсами на враждебной земле добивался одной победы за другой.

Тоже надо оговориться, если уж и было какое-то преимущество на стороне Ганнибала, это последовательное единоначалие. А римляне со своей тоже предыдущей многовековой историей упрямо, даже в самые драматичные годы, даже когда висела судьба на волоске, проводили выборы как ни в чем не бывало, действовали согласно своим строгим правилам, что если уж диктатор, то не дольше 6-ти месяцев. И тоже поразительно, что выдающиеся римские полководцы – не все, но были среди консулов и талантливые люди, как впоследствии Сципион, потом легко отстранялись от командования, потому что вышел срок, потому что надо отдавать командование следующему консулу. Потому что диктатор только на 6 месяцев.

И даже если Ганнибал у ворот, даже если мы сейчас все умрем, а выборы – извините, и следующий. Нельзя два срока подряд занимать одну и ту же должность. И тут поразительно, может быть, Рим до этого и побеждал, пока все эти правила соблюдал.

Кстати, в Карфагене, там не было так жестко регламентировано, но это тоже была республика, это тоже были избираемые должности, и реально карфагенские сенаторы нервничали, что это там Ганнибал засиделся на этой должности, не пора ли его поменять. Но это было непросто, пока он был в Испании, потом в Италии. И как они могли вредить? Не посылать подкрепление…

В. Дымарский ― Что они и делали.

М. Кузахметов ― Что они и делали. Большое спасибо за победы, но ресурсов нет. Тем более что тоже – забегая вперед – римляне, даже когда Ганнибал уже был у стен их родного города Рима, умудрялись отправлять экспедиции за сотни километров в Испанию, в Македонию, в Африку.

В. Дымарский ― По другим делам.

М. Кузахметов ― Ну, как сказать? Дело было общее. И эта стратегия тоже в итоге принесла успех. Тут, конечно, удивительное дело, до сих пор историки не понимают, почему после всех своих побед, потрясающих побед, когда Рим был обескровлен, Ганнибал не предпринял вообще никакой попытки устроить осаду Рима, он же захватывал крупные города, осада была известным и развитым делом, правильная осада. И когда на сторону Ганнибала перешли многие италийские города – за что им римляне потом беспощадно отомстили – он не предпринял никакой попытки осады. Каким бы ни был крупным укрепленным городом Рим – тут можно какую привести любопытную аналогию, что Сиракузы были гораздо крупнее Рима, после первой Пунической войны Рим Сиракузы подчинил. А позднее, когда сиракузские жители перешли на сторону Ганнибала, и Ганнибал был на территории Италии, римляне умудрились снарядить экспедицию под руководством Марцеллы, и после трех лет осады – три года вели осаду – но Сиракузы были взяты, жители беспощадно проданы в рабство, и одна из потерь – до сих пор мы не можем пережить – был убит Архимед, гениальный математик.

Но даже он со своими потрясающими машинами, даже он со своей гениальностью – ну, там, наверное, полулегендарные некоторые были средства борьбы, во всяком случае, любопытно, люди же проводили эксперименты, пытаясь с помощью системы зеркал поджечь корабли – невозможно. Но по преданию якобы он так создал, такую оптику, что они могли с помощью солнечных лучей римские корабли поджигать.

Одним словом, римляне осадили Сиракузы как неприступный старинный огромный город и взяли его. А Ганнибал почему-то Рим не осаждал. В итоге он провел около пятнадцати лет на территории Италии, подчинив себе многие города, добившись безусловной победы над римлянами, а по сути не добился ничего.

Все это дело, в сенате шли дискуссии, дебаты, менялись консулы, создавались новые армии, упрямые римляне снова и снова набирали легионы, рыдающие матери отправляли своих следующих сыновей на кровавую бойню. Но надо отдать должное, что все-таки это не был у римлян такой механический подход, все время на смерть отправлять своих сыновей, как минимум, один из римлян без каких-то талантов полководца полевого стал знаменит – это Фабий Максим, который сумел убедить, став диктатором, своих сограждан, что, мы сумеем одолеть Ганнибала не в поле, не на поле боя, а коварством – мы будем все сжигать, уничтожать, чтобы он не смог найти здесь себе пропитание, уничтожать его отдельные отряды.

В. Дымарский ― Максим, я бы здесь остановился, знаете, почему? Давайте все-таки какую-то интригу сохраним, поскольку о Фабии довольно тоже много в этом номере, можно прочитать его. Давайте мы не будем о нем, а оставим читателям возможность это самим прочитать и узнать, кто такой Фабий, кто такие фабианцы.

М. Кузахметов ― Фабианское течение в Англии.

В. Дымарский ― Да, которые последователи Фабия, в чем последовательность, и так далее.

М. Кузахметов ― Хорошо. Итак, возвращаясь к этим событиям, мы можем, не погружаясь в подробности, что даже спаситель Рима Фабий – впоследствии диктатура закончилась, он слагает с себя полномочия, на его место приходят новые люди, консулы, которые считают – ну, это все неправильно, это пораженческая позиция, мы не такие, единым напором, возвращаясь к лучшим традициям, в решительной атаке сломим – и терпят чудовищное сокрушительное поражение, которое вошло уже в историю, при Каннах.

В. Дымарский ― Битва при Каннах. Она тоже есть у нас в журнале.

М. Кузахметов ― Да, и как уже в последующие сотни лет любят язвить историки, а полководцы мечтают повторить этот потрясающий успех, когда меньшими силами вражеская армия не побеждается, а уничтожается. Но я тогда другой эпизод привел бы про Ганнибала, какой есть очень любопытный эпизод, который античные историки много раз воспроизводили, и который до сих пор удивляет, что он встречался со своим победителем, со Сципионом Африканским дважды – перед решающей битвой при Заме, то есть, тоже удивительно, да, вот когда могли два полководца встретиться, обсудить. Впоследствии в наполеоновские войны такое частично было возможно, но вообще история абсолютно нереальная, когда враждующие до ненависти, ослепленные ненавистью люди встречаются и разговаривают.

И как уверяют историки, впоследствии, когда Ганнибал был вынужден бежать из Карфагена, когда он скрывался в Греции, скрывался потом на Ближнем Востоке, в итоге покончил жизнь самоубийством. Но успел встретиться снова со Сципионом, якобы у них состоялась беседа, и Сципион спросил: а ты-то себя вообще… точнее: составь свой рейтинг выдающихся полководцев. На что Ганнибал говорит: я, пожалуй, все-таки третий. Первый – Александр Македонский, второй Пирр, а я третий. Потому что тебе, Сципион, проиграл, но ты все равно ниже меня, извини – вот если бы я и тебя одолел, тогда первым был бы я.

Но это любопытное предание, которое, может быть, даже имело место быть. Но когда Ганнибал был окружен, как мы знаем, римляне беспощадно требовали его уничтожения физического, он принял яд, но в рабство, стать героем триумфа он не хотел.

В. Дымарский ― Спасибо Максиму Кузахметову за подробный рассказ о Ганнибале, о герое нового номера журнала «Дилетант». Хотя рассказ подробный, но я уверяю вас, уважаемые слушатели, что есть еще много другого интересного и о Ганнибале, и о Пунических войнах, и о противостоянии Рима и Карфагена – ну, не говоря уже о журнальных материалах из других эпох и о других исторических личностях.

Спасибо, это была программа «Дилетанты», до встречи через неделю!

(246 -183 до н.э.)

Его отцом был знаменитый полководец и государственный деятель Гамилькар Барка «Молния», командовавший войсками Карфагена на острове Сицилия и в войнах против Рима. Ганнибал получил разностороннее образование по греческому образцу и рано избрал военное поприще — с детских лет он участвовал в походах отца вместе с братьями Гасдрубалом и Магоном, в частности, во время Первой Пунической войны 264 -241 годов до н.э. в походе в Испанию, где карфагеняне сражались с римлянами, отстаивая свое господство на Средиземном море и право на обладание плодородным островом Сицилия. (Именно с сицилийского конфликта и началась Первая Пуническая война.) Ганнибал поклялся отцу вечно ненавидеть Рим и посвятить свою жизнь борьбе с ним. У полководца Гамилькара Барки подрастала достойная смена. Когда он погиб в столкновении с одним из иберийских племен, главнокомандующим армией Карфагена стал его зять.
Молодой Ганнибал довольно рано доказал, что он способен самостоятельно воевать против римлян. В 22 года он командовал карфагенской конницей в Испании, и уже тогда в Древнем Риме увидели в его лице опасного противника. Вскоре Ганнибал принял командование над всеми войсками Карфагена на Пиренейском полуострове. Это случилось после гибели мужа его сестры: тогда карфагенская армия избрала своим главнокомандующим Ганнибала. Народное собрание Карфагена утвердило молодого военачальника в этой должности.
Его талант как политика и полководца раскрылся во время подготовки и ведения Второй Пунической войны 218 -201 годов до н.э. Тогда Ганнибал в нарушение римско-карфагенских соглашений овладел почти всем Пиренейским полуостровом с его богатыми серебряными рудниками и плодородными землями, вытеснив оттуда римские войска.
В результате Первой Пунической войны Риму отошла почти вся Сицилия, а на Средиземном море было ликвидировано господство Карфагена и его купечество лишилось монополии на морскую торговлю. Естественно, Карфаген не мог с этим смириться.
План Второй Пунической войны был составлен для Ганнибала его отцом Гамилькаром Баркой и имел наступательный характер. К тому времени отношения между Римом и Карфагеном обострились до крайности, что предвещало большую войну и на суше, и на море.
Став главнокомандующим карфагенской армией, Ганнибал начал тщательно готовиться к войне. На юге Испании была создана база для ведения военных действий, был организован союз враждебных Риму племен, проведена глубокая разведка во вражеском тылу, изучены маршруты предстоящего движения карфагенского войска, наняты проводники.
Ганнибал не стал следовать излюбленной тактике римских военачальников, которые умело вели войну в приграничье с любыми противниками. Он решил перенести войну на территорию самой Римской республики, где такой дерзости от карфагенян просто не ожидали.
Обладая гибким умом и изобретательностью, Ганнибал для достижения поставленных целей прибегал к оригинальным и неожиданным для неприятеля мерам. Для начала Второй Пунической войны он прекрасно использовал и внешнеполитическую ситуацию. В 219 году до н.э. часть сил римской армии была задействована на войне в Иллирии (области в северо-западной части Балкан), а в долине реки Падус (в Северной Италии) складывался антиримский союз местных племен. В Риме у карфагенян было немало шпионов, которые доставляли Ганнибалу ценные сведения о противнике.
В такой благоприятной внешнеполитической обстановке карфагенская армия неожиданно напала на богатый испанский город Сагунт, союзника Рима. После 8-месячной осады Сагунт был взят приступом и разрушен до основания. Это дало повод римскому сенату объявить о разрыве мирных отношений с Карфагеном. Так началась Вторая Пуническая война.
Оставив для защиты Карфагена 16 тысяч воинов и для обеспечения своей тыловой базы в Испании тоже 16 тысяч солдат под командованием брата Гасдрубала, Ганнибал во главе 92-тысячной армии в начале 218 года до н.э. перешел реку Эбро и покорил к северу от нее иберийские племена. После этого карфагенский полководец оставил на завоеванных землях военачальника Ганнона с 11 тысячью войск, а сам перешел через Пиренеи у средиземноморского мыса Креуз.

Затем Ганнибал привлек на свою сторону племена галлов на юге современной Франции, разбил коваров и форсировал реку Рону. Разведка (500 человек нумидийской конницы) карфагенского полководца донесла, что римская армия (24 тысячи человек) под командованием Корнелия Сципиона перекрыла путь в Италию вдоль средиземноморского побережья, расположившись походным лагерем около хорошо укрепленного города Массилии. Ганнибал решил обойти противника севернее, выставив против него заслон из конницы и боевых слонов, и вторгнуться в Северную Италию через Альпийские горы.
В сентябре 218 года до н.э. полководец во главе 60-тысячной армии и с 40 боевыми слонами (такой «техники» римляне не имели, и мало кто из них видел боевых слонов) предпринял свой знаменитый поход из Испании в Италию. Карфагенская армия совершила беспримерный для своего времени 15-дневный переход через снежные Альпы, спустилась в долину реки По и внезапно появилась на равнинах Северной Италии. Более того, по пути Ганнибал сделал своими союзниками местных галлов, традиционных врагов римлян.
Хорошо обученное и дисциплинированное карфагенское войско одержало две победы над римлянами — на берегах рек Тицина (Тичино) и Треббия. В первом из них Ганнибал разбил полководца Сципиона, истребив всю его кавалерию. Тот отошел со своей пехотой к верховьям реки Треббия и соединился там с армией другого римского полководца Ланга. В это время войска галльских племен оставили армию Рима и перешли на сторону Ганнибала, заметно увеличив численность его войска.
Затем состоялось сражение на реке Треббия. Римляне здесь расположились в хорошо укрепленном лагере и не желали выходить для битвы в открытое поле. Однако Ганнибал перехитрил Сципиона и Ланга: он позволял противнику одерживать легкие победы над своими небольшими отрядами, одновременно опустошив все селения вокруг неприятельского лагеря. В декабре 218 года до н.э. ложная атака нумидийской конницы, перешедшей реку и выманившей из лагеря за собой римскую конницу, стала прологом большой битвы.
Ланг, готовившийся к выборам консулов, мечтал прославиться как победитель карфагенян. Вслед за конницей он вывел из лагеря пехоту, которая форсировала Треббию и основательно промерзла в холодной речной воде. Битва началась с действий легкой пехоты, а закончилась фланговыми обходами более многочисленной карфагенской конницы. Римские войска были разгромлены, особенно большие потери понесла их кавалерия.
Римская армия отступала на юг, и карфагеняне заняли всю Северную Италию. Тогда Ганнибал двинулся в Среднюю Италию, где его уже поджидали значительные военные силы противника.
В 217 году до н.э. на берегах Тразименского озера произошло сражение между армией Ганнибала и 40-тысячным войском римского консула Фламиния. В ходе сражения римляне попали в засаду, устроенную им карфагенянами в дефиле у Тразименского озера. Фламиний во главе своей армии, без должной разведки, в предрассветном тумане выступил в путь. Балеарские стрелки, африканская пехота и пешие галлы неожиданно напали с гор на колонну римлян. 15 тысяч римских легионеров, в том числе и Фламиний, были убиты. Остатки его армии или разбежались, или были уничтожены во время преследования. После сражения победители опустошили плодородную итальянскую область Кампанию, население ее бежало в Рим.

Ганнибал высоко оценил организацию и вооружение римской пехоты, ее высокую боевую выучку и слаженность в бою. Он решил и свою пехоту построить по римскому образцу. Это дало хорошие результаты и немало удивило неприятельских военачальников.
Ганнибал продолжил наступление на юг Апеннинского полуострова. В столкновениях с римлянами его армия неизменно демонстрировала слаженность в действиях пехоты и конницы, боевых слонов, против которых римляне до сих пор не могли найти «противоядия».
В 216 году до н.э. при Каннах состоялось большое сражение, в ходе которого римская армия под командованием Варрона и Эмилия потерпела поистине сокрушительное поражение. Ганнибал умело построил свою армию и решительно атаковал римское войско. Используя свою многочисленную и маневренную легкую конницу, полководец окружил и уничтожил главные силы врага. В битве при Каннах пало около 50 тысяч римских воинов, не считая 6 тысяч пленных; карфагеняне же потеряли всего около 7 тысяч человек.
После полного разгрома неприятельской армии у Ганнибала была хорошая возможность пойти на Рим, но он эту возможность упустил. Когда же его войска появились вблизи Вечного города, там уже вновь была сформирована многочисленная армия. Ганнибал не смог оказать помощь и городу Капуе, который присоединился к нему и теперь был осажден римскими войсками.
Однако блестящая победа карфагенской армии при Каннах не сломила республиканский Рим и не привела к распаду римско-итальянского союза, на что так надеялся Ганнибал. Его настойчивая просьба прислать из Карфагена подкрепление осталась без ответа. Он мог рассчитывать только на собственные силы, которые с каждым боевым столкновением с римлянами неумолимо уменьшались.
Не получив подкреплений из Карфагена, Ганнибал обратился за помощью к младшему брату Гасдрубалу, командовавшему карфагенскими войсками в Испании. Тот откликнулся на его призыв, но о перемещении войск Гасдрубала стало известно римскому полководцу Клавдию Нерону. В 207 году до н.э. римляне устроили противнику засаду у реки Метавр и разбили его.
В доказательство своей победы они прислали Ганнибалу отрубленную голову брата. Однако тот и не думал покидать Италию, продолжая с большим упорством вести боевые действия. Тем временем тактика Рима, направленная на затягивание войны и истощение сил карфагенской армии на итальянской земле, стала давать свои результаты. Оторванность от тыловых баз поставила войска Ганнибала в крайне затруднительное положение.
В 204 году до н.э. он получил известие о том, что римский полководец Сципион вторгся в Карфаген. Это заставило Ганнибала уйти из Италии и вернуться на родину. Постепенно Римская республика стала захватывать инициативу в войне. Чтобы увеличить численность римской армии, сенат объявил набор в нее годных для военной службы свободных граждан, начиная с 17-летнего возраста. Государство выкупило 8 тысяч молодых рабов, пообещав им свободу, если они вступят в римскую армию.
Римляне одержали ряд побед над карфагенянами и их союзниками в Сицилии, Испании и самой Италии. Карфагенский военный флот уже не был в состоянии вести войну на Средиземном море. Во время взятия римскими войсками сицилийского города Сиракузы был убит великий ученый Древнего мира Архимед.
Вернувшись на родину после 16 лет отсутствия, Ганнибал собрал новую армию и в марте 202 года до н.э. сразился с Сципионом Африканским при Заме. Если раньше карфагенский полководец побеждал неприятеля за счет преимущества своей конницы, то на сей раз она уступила лучше организованной римской. Более того, римляне научились бороться с боевыми слонами противника — они обратили слонов в бегство, и те внесли большое замешательство в рядах африканской пехоты. В сражении при Заме армия Карфагена потеряла 10 тысяч человек, в то время как победители — всего 1500 человек. Разгромивший Ганнибала римский полководец получил тогда прозвание Сципион Африканский.
В 201 году до н.э. Римская республика и Карфаген заключили крайне тяжелый для побежденных мир, хотя Ганнибал настаивал на продолжении войны. Вторая Пуническая война закончилась полным военным поражением Карфагена: он выдал Риму весь свой флот и обязывался в течение 50 лет выплачивать победителю ежегодно 10 тысяч эвбейских таланов. Все карфагенские владения вне Африки отходили Римской республике. Африканская Нумидия объявлялась независимой от Карфагена. Рим получил полное господство в Средиземноморье.
До 196 года до н.э. Ганнибал управлял Карфагеном. Желание возобновить вооруженное противоборство с ненавистным ему Римом не покидало его. Заподозренный римлянами в подготовке новой войны и потеряв доверие своих сограждан, престарелый полководец был вынужден бежать из родного Карфагена, защите которого от врагов он отдал всю свою жизнь. Однако ненависть Рима преследовала его всюду.
Сперва Ганнибал нашел убежище у сирийского царя Антиоха III, став его советником. После поражения сирийского правителя в войне с Римом 192 -188 годов до н.э., Ганнибал укрылся в Армении, а потом в Фивонии. Там 70-летний полководец, опасаясь быть выданным Риму, принял яд. Согласно римским источникам, его последними словами были: «Надо избавить римлян от постоянной тревоги: ведь они не хотят слишком долго ждать смерти одного старика».
Ганнибал вошел в военную историю как один из крупнейших полководцев Древнего мира. Полководческий талант сочетался в нем с даром мудрого государственного деятеля, политика и дипломата. Он сумел создать сильную карфагенскую армию, основой которой являлась пехота, а ударной силой — кавалерия. Пятнадцать лет он успешно вел войну против могущественного Рима вдали от родины, опираясь лишь на собственные силы.
Карфагенский полководец разделял со своими воинами все тяготы и опасности войны. Даже римские хроники признают, что Ганнибал «никогда не приказывал другим делать то, чего не смог бы или не захотел бы сделать сам». Сражение при Каннах стало венцом полководческого искусства великого воителя древности — оно стало новым словом в тактике, первым примером нанесения главного удара на обоих флангах, окружения крупных сил неприятеля и его полного уничтожения. А переход многотысячной карфагенской армии с боевыми слонами через Альпийские горы и по сей день поражает воображение современников.

Ганнибал Барка – великий карфагенский полководец, всю свою жизнь посвятивший борьбе с Римом. Будущие покорители мира – римляне – 17 лет, пока шла Вторая Пуническая война, трепетали от имени Ганнибала Барки. И даже после победы, постаревший в битвах и походах карфагенянин, пока был жив, оставался постоянной угрозой для Рима. Многие античные авторы, даже занимая проримскую позицию, отдают дань уважения военному искусству, стратегии и тактике Ганнибала и достаточно подробно описывают его жизнь.Ганнибал родился в 247 г. до н.э. в семье карфагенского полководца Гамилькара, имевшего прозвище Барка (молния). Гамилькар успешно воевал с римлянами в ходе Первой Пунической войны на Сицилии. Кроме Ганнибала у Гамилькара было еще два сына – средний Газдрубал и младший Магон. Младшие братья Ганнибала тоже были талантливыми полководцами и все семейство баркидов авторы иногда красиво называют “львиный выводок”. Гамилькар передал детям на всю жизнь ненависть к Риму. Первоисточники рассказывают о “клятве Ганнибала”. Перед тем, как переправиться в Испанию с войском, Гамилькар потребовал от девятилетнего сына дать клятву. Если Ганнибал хочет сопровождать отца в походе, то должен перед жертвенником обещать всю жизнь бороться с римлянами.

У Карфагена, как у Тира, финикийского города-государства, давшего ему жизнь, не было регулярной армии. Когда возникала необходимость, карфагеняне расходовали большие денежные средства на формирование армии призывников и наемников под командованием карфагенских полководцев, которые назначались сенатом на время войны. У Карфагена был Священный отряд, состоявший приблизительно из двух тысяч пятисот вооруженных граждан. Этот вооруженный отряд был сформирован на постоянной основе, но, вероятно, играл роль гражданской милиции. В военное время Священный отряд действовал вместе с армией, и мы находим его воюющим на Сицилии в 341 и в 311 годах до н. э.

Карфагенская армия

Возможно, при необходимости армия, состоявшая из призывников и наемников, формировалась на базе Священного отряда, в котором на постоянной основе служил офицерский состав. Аппиан сообщает, что в Карфагене в городских стенах были построены казармы для 24 тысяч пехотинцев и конюшни для 4000 лошадей и 300 слонов. После сдачи Карфагена в 146 году до н. э. по окончании Третьей Пунической войны Рим получил 200 тысяч комплектов пехотного вооружения и доспехов. Не вызывает сомнений, что эти оборудованные казармы, конюшни и вооружение предназначались для более многочисленной армии наемников и призывников в военное время.

Большое внимание уделяется использованию карфагенянами наемников. В отличие от Греции и Рима Карфаген располагал незначительным по численности классом мелких фермеров, который был не в состоянии обеспечить надлежащее число ополченцев. Большая часть земель находилась в руках аристократов, которые поставляли в армию отличных лошадей и служили в коннице. В распоряжении Карфагена имелись значительные людские резервы из африканских подданных, или ливофиникийцев. Позже испанские подданные и союзники, жители других карфагенских городов и деревень, и новобранцы из карфагенских городов на Сицилии и в Испании тоже служили в карфагенской армии. Ливофиникийцами называлось смешанное население колоний, основанных финикийцами на северном побережье Африки. В сражении в долине реки Баградас в 255 году до н. э. со стороны Карфагена приняли участие 12 тысяч пеших воинов. Позже ливофиникийцы составляли большую часть 17-тысячной пехоты, которая сопровождала Гамилькара в Испанию и служила под командованием Ганнибала. Ганнибал перед походом в Италию оставил 11 тысяч карфагенских пеших воинов для поддержки Гасдрубала и с 20 тысячами пеших воинов совершил переход через Альпы, но только 12 тысяч из них воевали в Италии. Когда в текстах говорится об африканской пехоте Ганнибала и Гасдрубала, значит, речь идет о карфагенских пехотинцах-ливофиникийцах.

Отчеты о битве при Кримиссе в 341 году до н. э. содержат подробное описание карфагенской армии. Экипировка пехотной фаланги состояла из железных нагрудников, шлемов и больших белых щитов. На флангах располагалась конница и колесницы, запряженные четверкой лошадей. Непонятно, от кого карфагеняне позаимствовали колесницы - от своих предков ханаанеев или от ливийцев. Персы тоже использовали колесницы, запряженные четверкой лошадей, которые, возможно, попали в Карфаген с торговцами. В 310 году до н. э. Карфаген выставил против армии Агафокла две тысячи колесниц.

В 256 году до н. э. приглашенный карфагенянами для отражения римской атаки на город наемный спартанский полководец Ксантипп увидел, что экипировка карфагенских пеших воинов, как и греческих пеших воинов Александра и Пирра, состоит из металлических шлемов, наголенников (поножей), льняных чешуйчатых доспехов, круглых щитов, пик и коротких мечей. Ксантипп заменил длинную карфагенскую пику более коротким греческим копьем и, поскольку Спарта не признавала македонскую фалангу, обучил пехоту сражаться в манере спартанских гоплитов. Африканские пехотные фаланги были огромной силой; Ганнибал и другие карфагенские командующие возлагали на них большие надежды. В Каннах в 216 году до н. э. пехотные фаланги заманили в ловушку римскую армию. Карфаген был не в состоянии пополнять потери армии, и постепенно в ходе войны армия Ганнибала теряла элитные пехотные подразделения.

В состав карфагенской армии входила также ливийская тяжеловооруженная и легковооруженная пехота. Тяжелый пеший воин был вооружен копьем и щитом и, возможно, носил льняные доспехи; легкий пеший воин имел копье, маленький круглый щит и не имел доспехов. После сражения у Тразименского озера ливийцы были довооружены захваченным у римлян оружием и доспехами, включая римский пилум (метательное копье). Возможно, некоторые легкие пешие воины получили римские доспехи, но продолжали выполнять традиционную задачу легкой пехоты, зачастую воюя во взаимодействии с балеарскими пращниками.

Карфагенская легковооруженная пехота набиралась из числа ливийцев и мавров. Карфагеняне формировали отряд лучников, вооруженных сложносоставными луками, характерными для армий Ближнего Востока; в битве при Заме принимали участие и мавританские лучники. У нас нет никакой информации о лучниках во время итальянских кампаний Ганнибала, и, вероятно, в его армии единственными метателями на дальнее расстояние были балеарские пращники. У каждого из пращников было по две пращи: одна для метания на дальнее расстояние, а другая - на ближнее. Праща, предназначенная для метания на дальнее расстояние, могла метнуть камень размером с теннисный мяч на расстояние до шестисот футов. Снаряд, запушенный пращой, предназначенной для метания на ближнее расстояние, летел по траектории, подобной траектории современной пули, поражая цель на расстоянии в сто ярдов. В Древнем мире лучшими метателями были балеарские пращники, и на протяжении почти шестисот лет они служили наемниками в разных армиях. Диодор упоминает также служивших в карфагенских армиях мавританских лучников.

На вооружении у карфагенян были также метательные машины, предшественники артиллерийских орудий, которые можно найти в эллинистических армиях преемников. Сведения о карфагенском арсенале, захваченном Сципионом Африканским при взятии Нового Карфагена, дают некоторое представление о количестве и типах машин, доступных карфагенским армиям. Римляне захватили 120 больших катапульт, 281 малую катапульту, 23 большие баллисты и 52 малые баллисты. В конце Второй Пунической войны Карфаген сдал Риму 2000 метательных машин.

Карфагенская конница, подобно римской и греческой, набиралась из числа представителей аристократии, которые могли себе позволить дорогую лошадь и оружие, необходимое офицеру, служившему в коннице. Конница в Карфагене появилась довольно рано, вероятно в силу необходимости защищать поля от нумидийцев. Нумидия граничила с Ливией, и Карфаген был вынужден защищать Ливию и ее ценные зерновые культуры от набегов нумидийских всадников. Граница с дорогостоящими фортификационными сооружениями и традиционные колесницы, запряженные четверкой лошадей, не спасали от коварных налетчиков. Для решения проблемы Карфаген создал собственную конницу. Карфагенский всадник, подобно греческому всаднику, был в чешуйчатых доспехах и шлеме и вооружен мечом, коротким копьем и небольшим щитом. Тактика тоже была заимствована у греков. Когда в 237 году до н. э. Гамилькар отправился в Испанию, он взял с собой 3 тысячи карфагенских всадников. Когда в 219 году до н. э. Ганнибал отправился в Италию, он оставил 450 карфагенских всадников с Гасдрубалом. Ганнибал, похоже, не брал с собой в Италию карфагенскую конницу, за исключением небольшой группы охраны, и в сражении при Каннах упоминаются только испанские, галльские и нумидийские всадники. Причина, по которой Ганнибал не использовал карфагенскую конницу, состоит в том, что она, как и греческая конница, не представляла серьезной угрозы для хорошо вооруженной и дисциплинированной пехоты. Позже мы подробно поговорим на эту тему.

Армия Ганнибала

Карфагенская армия, которую Гамилькар взял с собой, сильно изменилась за те почти двадцать лет, что Гамилькар и Гасдрубал находились в Испании, и эту новую армию Ганнибал взял с собой в Италию. В состав карфагенской армии Ганнибала входили ливофиникийцы, нумидийцы, испанцы и кельты, которых римляне называли галлами. По ходу войны в состав армии Ганнибала вошли большие группы италиков, в том числе самниты, луканы и бруттии. Когда в 203 году до н. э. Ганнибал был вынужден покинуть Италию, вместе с ним ушли 18 тысяч италиков. В битве при Заме эти войска сформировали третью, самую надежную линию, которая держалась до конца. Ближе к концу греки тоже, возможно, входили в состав армии Ганнибала. Ливий сообщает, что в битве при Заме принимали участие 4 тысячи македонцев, сражавшихся в армии Ганнибала.

Никогда не предпринималось попыток объединить этих воинов из разных стран, племен и культур в единую армию, одинаково вооруженную и использующую одну и ту же тактику. Каждая группа имела на вооружении свое оружие, сражалась в соответствии с собственной тактикой и под командованием своего командира. В большой степени успех любой карфагенской армии, в том числе и Ганнибала, зависел от таланта полководцев соединить эти отдельные части и использовать их наиболее эффективным способом. Карфагенская армия могла на поле боя проявить недисциплинированность, если ситуация выходила из-под контроля командующих, как, например, это произошло с армией Гасдрубала в битве у реки Ибер. Как бы то ни было, но карфагенские полководцы редко выпускали ситуацию из-под контроля.

Война Ганнибала против Рима была бы невозможна без привлечения испанцев, галлов и племен, населявших Апеннины. Римляне тоже активно использовали племена, сначала в Испании, затем в Африке; Сципион использовал отряды нумидийских всадников и пехоты в сражениях у Башни Агафокла, на Великих равнинах и при Заме. Иногда эти племена воевали из преданности командующему, как в случае с Гамилькаром, когда справедливым и уважительным отношением он завоевал преданность испанского племени, а иногда они служили в качестве наемников. В 212 году до н. э. римляне узнали, какая опасность таится в приеме на службу наемников, когда братья Сципионы увеличили армию за счет 20 тысяч наемников-кельтиберов. Но кельтиберы, подкупленные Гасдрубалом Баркой, покинули войско, и Сципионы оказались в безвыходном положении. Они оба были убиты, и шестилетние успехи были уничтожены за один день.

По достижении Италии Ганнибал полностью положился на отряды галльских и италийских племен, а потому некоторые считают, что наемники сыграли более значительную роль в карфагенских, а не в римских армиях. Это зависит от того, что следует понимать под словами «племена» и «наемники», поскольку обе армии в значительной степени зависели от воинских подразделений, составленных из членов племен, союзников и наемников. До перехода через Альпы большую часть армии Ганнибала составляли отряды различных испанских племен, которые долгое время находились под влиянием Карфагена и сохраняли статус преданных союзников или подданных. Вместе с африканской пехотой и нумидийской конницей они сформировали ядро армии Ганнибала. Эти воинские подразделения долгое время оставались частью армии Гасдрубала, которую Ганнибал унаследовал после его смерти. По большей части это были опытные воины, обучением которых занимались карфагенские офицеры. После перехода через Альпы армия Ганнибала включала большую часть галльских «наемников», то есть отряды, состоявшие из членов племен, под началом своего вождя или командира. Этих воинов не следует путать с профессиональными наемниками, которые продавали свое мастерство тем, кто предлагал наивысшую цену в Греции и в других странах. В любом случае племенные наемники воевали согласно своим обычаям и зачастую были не более опытными, чем римское ополчение.

Полибий даст нам возможность понять степень зависимости Рима от итальянских союзников, когда отмечает, что в 225 году до н. э. они составляли более половины людских ресурсов Рима. «Италийские союзники» были привлечены из тридцати колоний, говорящих на латыни, в то время как «обычными союзниками» были греческие колонии и племена, населявшие Южную Италию. Обычные союзники отличались во всех отношениях, и даже говорили не на латыни, а на других языках. Их надежность и преданность Риму были так же сильны, как надежность и преданность галльских и италийских союзников Ганнибалу. Милиционная (ополченческая) армия Рима и смешанная армия Ганнибала, вероятно, одинаково упорно сопротивлялись, сражались и под давлением распадались. Спустя два тысячелетия британская Индийская армия, в которую входили мусульмане и индусы, отлично сражалась под командованием британских офицеров.

Испанская пехота

Испанская пехота Ганнибала набиралась из племен, населявших область вдоль средиземноморского побережья Испании. Почти двадцатилетние усилия Гамилькара и Гасдрубала по налаживанию добрых отношений с племенами, живущими в прибрежной зоне, сделали возможной вербовку этих племен в карфагенскую армию. А вот племена, жившие внутри страны, сохраняли враждебность к карфагенянам, которым время от времени приходилось использовать военные средства для подавления недовольства. Установлению отношений с прибрежными племенами помогло сильное греко-финикийское культурное и экономическое влияние, существовавшее в этом районе примерно с VI века до н. э., когда на побережье Испании появились греческие, финикийские, а затем карфагенские торговые пункты (эмпории). Это культурное и экономическое присутствие оказало существенное влияние на развитие населявших побережье Испании племен, на их искусство, сельское хозяйство, вооружение и тактику. Некоторые племена позаимствовали вооружение и тактику у греков и ханаанеев, и их солдаты походили более на дисциплинированных греческих гоплитов, чем на неорганизованных племенных воинов. Соглашения, достигнутые Гамилькаром и Гасдрубалом с племенами, жившими на побережье, превратили эти племена в настоящих союзников, которые охотно служили в армии Ганнибала.

Большую часть испанских войск Ганнибала составляли иберы из разных племен - турдетаны, бастетаны, контестаны, эдетаны, - жившие на побережье и в долине реки Бетис. Иберы формировали отряды легкой и тяжелой пехоты и конницы. Воины этих отрядов были одеты в белые туники, перепоясанные широким кожаным поясом на греческий манер. Командиры носили бронзовые шлемы греческого типа, а рядовые воины обходились обычными шлемами из кожи или бронзы. Испанская тяжелая пехота из защитного вооружения использовала бронзовые пластины на ремнях, прикрывавшие грудь, и чешуйчатые панцири. Большой овальный щит, наподобие римского скутума, заставил римских авторов назвать этих воинов скутариями.

Легкая пехота была вооружена центрами - легкими, круглыми, немного выпуклыми щитами из кожи, ивняка или дерева с металлическим умбоном (бляха полусферической или конической формы, размешенная посередине щита, защищающая кисть руки воина от пробивающих щит ударов) и креплением (рукоятью). Цетратии, легкие пешие воины, были вооружены копьями и фалькатами; эти войска полагались в сражении «меча и щита» на скорость и ловкость. Ганнибал зачастую использовал свои легковооруженные войска более эффективно, чем его враги. Цетратии, наряду с пращниками, выполняли все классические задачи легкой пехоты, включая прикрытие развертывания; поддержку конницы; выдвижение и охват флангов; захват таких ключевых позиций, как холмы, перекрестки дорог и мосты; устройство засад. Важной особенностью испанской пехоты было тесное взаимодействие с конницей, что позволяло последней быстро использовать бреши, сделанные пехотой во вражеском строе.

Испанская тяжелая пехота была вооружена шестифутовым метательным копьем, наподобие римского пилума, цельнометаллическим с острым наконечником в форме листа, которое называлось солиферум.

Кроме того, испанская пехота имела фаларику, сосновое древко с длинным железным наконечником. Иногда фаларику обматывали паклей, пропитанной горючим веществом, и использовали как зажигательный снаряд. Испанская пехота, возможно, также имела длинные копья, но источники наиболее часто упоминают испанскую пехоту как обрушивающую на противника град метательного оружия. Легкие и тяжелые испанские пешие воины были вооружены фалькатой, основным иберийским оружием ближнего боя. Фальката - короткий изогнутый меч, сделанный из отличного испанского железа, длиной 22 дюйма и шириной 2 дюйма в самой широкой части. Острый конец затачивался с двух сторон. Эфес фалькаты выковывался из цельного куска вместе с клинком. Ни один шлем не мог выдержать рубящего удара этого изогнутого меча. Фальката произвела большое впечатление на Ганнибала, и он вооружил этим испанским мечом африканские войска. До некоторой степени победу при Каннах можно отнести за счет превосходства в ближнем бою испанского меча над коротким греческим мечом, который использовали римляне.

Испанская тяжелая пехота состояла из сильных и отважных воинов, под стать римской пехоте. Обычно они наступали сомкнутым строем и, прежде чем вступить в ближний бой с мечами, обрушивали на противника ливень копий. Зачастую этого было достаточно, чтобы сломать строй противника. Кельто-иберийская пехота иногда выстраивалась клином, атакуя противника, что часто давало положительный эффект. Испанские пешие воины, известные своим упрямством, не поддавались отчаянию в тяжелых ситуациях. Есть свидетельства, что испанская пехота, не желая капитулировать, совершила массовое самоубийство.

Испанская конница

Самой мощной силой карфагенской армии, скорее всего, была испанская тяжелая конница, или хинетес. Испания была страной с развитым коневодством, и выносливые испанские лошади были приучены пересекать гористый ландшафт, что делало испанскую конницу чрезвычайно гибкой при перестроениях и развертывании. Испанцы не использовали седло, обходясь седельным ковриком. Они управляли лошадью с помощью уздечки и поводьев. Известны случаи, когда на поле битвы пехотинец-цетратий прибывал за спиной всадника и, спешившись, вступал в бой. Всадники Магона использовали эту хитрость, когда заманили в засаду римлян в битве на реке Требия. Испанская конница разорвала строй римской конницы в битве при Каннах.

Испанская тяжелая конница Ганнибала была карфагенским вариантом конницы Филиппа II Македонского, и, возможно, Гамилькар обучал ее по той же схеме. До Филиппа греческая конница была вооружена коротким копьем или дротиком и ксифосом (колюще-рубящий меч с заостренным клинком листовидной формы) и использовалась для прикрытия пехоты с флангов и тыла. Неспособная прорвать пехотную фалангу с помощью внезапного удара и оружия, греческая конница была способна лишь метнуть свое оружие и ретироваться. В отличие от нее конница Филиппа была вооружена длинным девятифутовым копьем-ксистоном с древком из древесины кизила и острым железным наконечником. Вместо бесполезного ксифоса, для ближнего боя македонский всадник был вооружен смертоносным оружием - махайрой (нож-тесак, приспособленный для рубящих ударов). Македонские лошади были крупными, сильными животными, способными теснить пехоту противника, когда конники действовали сначала копьем, чтобы затем, ворвавшись в ряды противника, пустить в ход махайру. Филипп первым применил конницу как самостоятельную ударную силу для прорыва и уничтожения пехоты противника в ближнем бою. Конница Филиппа сражалась в «опасной близости», и она должна была тесно взаимодействовать с пехотой с фронта, фланга и тыла; вступать в бой и разбивать фалангу. С этой конницей Филипп завоевал Грецию, а его сын Александр - Азию.

После Александра в эллинистических армиях подчеркивалась важность иметь хорошо обученную, ощетинившуюся копьями пехотную фалангу, которую конница сочтет непробиваемой. Таким образом, в ту эпоху задача вооруженной копьем конницы заключалась в том, чтобы завязать бой с конницей противника, заставить ее отступить и использовать любые возможности, чтобы заявить о себе. Это привело фактически к отдельным сражениям между пехотой и конницей противников и давало небольшую возможность использовать конницу против пехоты. Опять пехоте отвели решающую роль, отодвинув конницу на второй план. Такое положение существовало в Карфагене в то время, когда Гамилькар отправился с армией в Испанию.

Но в Испании Гамилькар познакомился с испанской конницей и ее сильными лошадьми. Испанские всадники в чешуйчатых доспехах, с небольшим щитом, были вооружены длинным копьем наподобие ксистона и фалькатой для ведения ближнего боя. Самое главное, что испанская конница, как конница Филиппа, сражалась в «опасной близости» и, используя копье, проникала внутрь отрядов противника. Грозные мечи испанских всадников сеяли смерть. Подобное оружие и тактика оказались эффективными против тесно сомкнутых рядов пехоты, с которыми сражался Филипп. Это оружие и тактика были столь же эффективны против римских манипул, расположенных в бою в шахматном порядке, который назывался quincunx.

Интересно, почему испанская конница была вооружена и обучена как македонская конница Филиппа и почему продолжала придерживаться тактики, от которой эллинистические армии отказались более столетия назад? Как уже говорилось, прибрежные районы Испании испытывали сильное греко-финикийское влияние примерно с VI века до н. э. Возможно, греческие наемники и торговцы ознакомили жителей прибрежной зоны с македонской тактикой незадолго до Первой Пунической войны. Фальката практически ничем не отличалась от махайры, которую использовала конница Филиппа. Греческий историк Ксенофонт говорит, что махайра имеет персидское происхождение. Однако согласно греко-английскому словарю в начале IX века фессалийцы использовали махайру в жертвоприношениях, и, значит, она имеет греческое происхождение. Была ли махайра персидского или греческого происхождения, но, вероятно, финикийские торговцы завезли ее в Испанию, где ее, внеся небольшие изменения, стали изготавливать и в конечном итоге вооружили махайрой испанскую конницу и пехоту.

Но даже если испанские всадники задолго до прибытия Гамилькара в 237 году до н. э. имели фалькату, то далеко не бесспорно, что в то же время они позаимствовали тактику веления боя у македонцев. Более вероятно, что кто-то обучал их сражаться так же, как сражалась конница Филиппа. Гамилькар, закаленный в сражениях профессиональный солдат, несомненно, знал историю греческой войны и о той роли, которую Филипп II сыграл в развитии конницы. Будучи профессиональным военным, Гамилькар, возможно, понял, что испанская конница использует то же оружие, что и конница Филиппа, и, возможно, обучил свою конницу сражаться так, как сражалась конница Филиппа. Как бы то ни было, но конница, которую Гамилькар и Гасдрубал оставили Ганнибалу, была внушающим ужас, действенным боевым оружием. У Ганнибала было значительное преимущество перед римлянами, конница которых была вооружена и обучена как традиционная греческая конница, с которой так легко расправился Филипп.

Галльская пехота

Большая часть галльской пехоты была мобилизована Ганнибалом из племен, проживавших в долине реки По в Италии. В 390 году до н. э. галлы напали на Рим, захватили и разграбили его. На протяжении следующего столетия они неоднократно вторгались в Центральную Италию. Всего за семь лет до того, как Ганнибал вторгся в Италию, семидесятитысячная армия галлов перешла Апеннины, пытаясь воспрепятствовать проникновению римлян в долину реки По. Неудивительно, что галлы, учитывая их долгую историю конфликта с Римом, были союзниками Ганнибала и составляли 40 процентов его армии в Италии. Эти племенные воины жили ради войны, славы и грабежа.

Галлы были тяжелыми пешими воинами, вооруженными шлемом, большим щитом и длинным мечом. Любопытно, что, хотя в то время лучшие кольчуги изготавливали галлы, некоторые из них сражались по пояс обнаженные. Они были намного выше и сильнее, чем средиземноморские народы, и пугали римлян своим ростом, светлой кожей, длинными волосами, боевыми танцами и грозным боевым кличем. Их атаки были безудержными, а их обычай отрубать головы внушал ужас. Римские историки среди слабостей галлов отмечают недостаток выносливости, склонность к панике и стремление покинуть поле боя после того, как получены голова поверженного врага и достаточное количество добычи.

Галлы формировали отряды тяжелой пехоты и редко использовались в качестве застрельщиков. Их основным оружием был обоюдоострый меч с закругленным концом длиной в ярд (около метра), предназначавшийся для рубящих ударов. Сделав несколько взмахов над головой, галльский воин опускал свой меч как топор. Подобная техника требовала значительного пространства, и, вступив в бой, воин, можно сказать, сражался как самостоятельная боевая единица, полагаясь исключительно на свою ловкость и сообразительность. Галльский щит был овальным, сделанным из дубовых досок, обтянутый войлоком или кожей. Его большой размер объясняется тем, что многие галлы сражались без доспехов. Галльское восьмифутовое копье либо бросалось одной рукой, либо вообще не использовалось, и галлы очень быстро перешли на римский пилум. Хотя галлам был по душе индивидуальный бой, они обычно сражались в сомкнутом строю, сдвинув щиты, иногда держа щиты внахлест. Согласно Ливию, «они мчались на противника, как дикие животные, полные гнева и воодушевления, без всякого строя вообще… слепая ярость никогда не оставляла их, пока было дыхание в их телах… даже со стрелами и копьями, вонзившимися в них, они продолжали сражаться одной только силой духа, пока длилась их жизнь».

Конница галлов

В галльской коннице служили знать, короли и вожди племени. Из защитного вооружения у них была кольчуга, шлем и маленький круглый щит. Основным оружием конницы, как и пехоты, были копье и меч. Галльская конница обычно не вступала в бой с вражеской пехотой, а атаковала вражескую конницу в традиции одиночного героического поединка. Конница совершала набеги и проводила разведку, захватывала ключевые позиции и заманивала в засаду вражеских фуражиров и разведчиков. Галльская конница редко сражалась как тяжелая, хотя в битве при Каннах четыре тысячи галльских всадников следует отнести к тяжелой коннице. Галльскими войсками было трудно управлять во время сражения, и карфагенские полководцы часто использовали их в качестве ударной силы для нанесения удара в центр противника. Эта тактика приводила к тяжелым потерям, и галлы жаловались, что иногда Ганнибал использует их в качестве пушечного мяса (как он сделал это в битве при Каннах). По ходу войны они постепенно заменяли свое традиционное оружие на захваченное у римлян.

Нумидийская конница

Нумидийская легкая конница была лучшей и самой надежной конницей Ганнибала. Иногда противники Карфагена, иногда союзники, служившие ради общих интересов, но главным образом наемники, эти отряды прибыли из Нумидии, области в Северной Африке, занимавшей часть современного Алжира. Ливий пишет, что нумидийские «лошади и всадники поджарые; всадники без кольчуг, и из оружия у них только копья». Нумидийские всадники действительно не имели мечей и, вероятно, ничего иного, кроме ножа для ближнего боя. Будучи прирожденными всадниками, нумидийцы скакали без седла, используя в качестве средства безопасности веревку, наброшенную на шею лошади. Они не использовали поводья и уздечку, управляя лошадью при помощи ног, голоса и прута. Их основным оружием были легкие копья и дротики. В качестве защитного вооружения обычно использовали маленький круглый щит, но иногда вместо щита набрасывали на руку шкуру. Они были специалистами в маневренной войне: атаковали, отступали, маневрировали и снова атаковали, но уже в другом месте. Они были незаменимы для проведения разведки, набегов и засад, но не столь полезны, как тяжелая конница, для использования в качестве ударной силы против пехоты. В Каннах нумидийская конница не смогла самостоятельно оттеснить римлян, и пришлось прислать ей в помощь испанскую конницу. Зато в качестве преследователей им не было цены.

Первым западным полководцем, который столкнулся со слоном как с орудием войны, был Александр Великий. Это произошло во время войны с персами, которые, в свою очередь, вероятно, узнали о слонах от индийцев. Слоны индийского царя Пора в битве при Гидаспе доставили много проблем армии Александра. Хотя Александр никогда во время войны не использовал животных, в войнах преемников Александра и эллинистических армий средиземноморские государства обычно использовали слонов. Карфагеняне впервые столкнулись со слонами, когда в 310 году до н. э. Агафокл Сиракузский вторгся в Африку и попытался захватить Карфаген, и во время войны карфагенян с Пирром на Сицилии в период с 278 по 276 год до н. э. После войны с Пирром карфагеняне включили новый род войска в состав своей армии - боевых слонов, заменив ими боевые колесницы. Впервые карфагеняне использовали слонов в битве при Акрагасе (262 год до н. э.), а затем в битве при Панорме (250 год до н. э.). Греки и карфагеняне отлавливали и обучали лесных африканских слонов из-за невозможности получить больших индийских слонов. Высота в плечах обитателя Марокко и Алжира, вымершего африканского лесного слона, составляла семь-восемь футов, в то время как у знаменитого африканского саванного слона - тринадцать футов, а у индийского слона - десять футов.

Слоны были не разведенные в неволе, а отловленные в дикой природе. Старались поймать молодых слонов, не старше пяти лет, но дрессировать их начинали с десятилетнего возраста. Лесные слоны полностью вырастали к двадцати годам, и их рабочий возраст находился в промежутке от двадцати до сорока лет. В дикой природе слон жил шестьдесят лет, а в неволе редко жил больше сорока лет. Двигаясь со скоростью три мили в час, он мог с тяжелым грузом пройти в день пятнадцать - двадцать миль, а без груза в среднем сорок миль в день. Лесные слоны любили воду и были хорошими пловцами. Трудность Ганнибала в переправе слонов через Рону, возможно, была связана с тем, что его слоны, выросшие в неволе, никогда не видели воды.

Во время Первой Пунической войны Карфаген содержал отряд из трехсот слонов, которые размешались в стойлах, находившихся в нижнем ярусе казематов, отделявшихся от городской стены крытым проходом. Все тридцать семь слонов Ганнибала, которые участвовали в переходе через Альпы, остались живы. В битве на реке Треббия Ганнибал использовал слонов для прикрытия пехоты, и слоны задержали наступление римлян на флангах. Когда битва закончилась, то оказалось, что погибло двадцать девять слонов. Из оставшихся восьми только один, Сур, пережил зиму. Когда при переходе через болота Ганнибал подхватил глазную инфекцию, офицеры убедили его, что ему будет удобнее ехать на слоне. В 215–214 годах до н. э., несмотря на римскую блокаду, карфагенянам удалось тайно привезти в Южную Италию сорок слонов. Ганнибал использовал этих животных, чтобы прорвать фронт римлян в сражении с Марцеллом в 209 году до н. э.

Еще более важную роль слоны играли на Испанском театре боевых действий. Во всех главных битвах в Испании Сципиону приходилось сталкиваться с карфагенскими слонами. Одна из причин, по которой Сципион атаковал фланги карфагенян в битве при Илипе, заключалась в желании избежать встречи с тридцатью двумя боевыми слонами Гасдрубала. В битве при Заме Сципион опять столкнулся с боевыми слонами. Он настолько опасался карфагенских слонов, что перестроил свои отряды. Теперь между отрядами были проходы, по которым атакующие слоны могли пройти, не уничтожив римских пехотинцев. В Заме погибли одиннадцать слонов. Сципион взял с собой нескольких слонов для триумфального возвращения в Рим, а остальных отдал своему союзнику Масиниссе.

Слоны играли важную тактическую роль в карфагенских армиях. Они наводили ужас на воинов, никогда не видевших слонов, и на лошадей, лишая конные отряды боеспособности. Требовалась специальная тренировка лошадей для того, чтобы они могли выдержать атаку слонов. В период правления Клавдия римляне привезли слонов в Британию, чтобы произвести впечатление и заставить замереть от страха местных вождей. Под управлением погонщиков атака разъяренных слонов могла оказать шоковый эффект на пехотные формирования. Слоны использовались в Персии, Индии и Греции в качестве помоста для лучников и метателей копья, а также для прикрытия пехоты в центре и на флангах, а их высота позволяла применять их в качестве ширмы для незаметного перемещения конных отрядов. Кроме того, слонов использовали, чтобы ворваться во вражеский лагерь, как это сделал Ганнон во время восстания наемников. Полибий сообщает, что «лишь только слоны ворвались в лагерь, неприятели не могли выдержать их тяжелого натиска, и все бежали из лагеря». У командующего, сидящего на спине слона, высотой в десять футов, был превосходный обзор поля битвы.

Как у всякого боевого средства, у слона были свои недостатки. Опытные застрельщики, стоявшие перед строем пехоты, могли встретить слонов градом стрел и копий. Раненые слоны приходили в ярость, становились неуправляемыми, поворачивали обратно и топтали тех, с кем начинали атаку. Разъяренные слоны, бегающие по полю битвы, разрушали все планы. Диодор рассказывает, что карфагенские погонщики имели при себе длинный гвоздь и молоток. Если слон переставал подчиняться командам, погонщик вбивал ему в череп гвоздь, и слон мгновенно умирал. Диодор приписывает изобретение этого способа Гасдрубалу. Однако при всех своих недостатках слоны доказали свою значимость, сыграв решающую роль в битве при Ипсе, в двух победах Пирра над римлянами и в победе карфагенян над Марком Атилием Регулом.

Зачем Ганнибал брал с собой слонов в эти трудные походы? Ведь римляне были хорошо знакомы со слонами и знали, как вести себя с ними. Пирр разбил римлян с помощью слонов в 280 году до н. э. Спустя пять лет в битве при Беневенте римляне убили двух и захватили восемь слонов. Хотя слон был дорогим и престижным оружием, он не давал существенного преимущества против легионов. Возможно, Ганнибал рассматривал слонов как орудие пропаганды, чтобы произвести впечатление на галлов и убедить их присоединиться к его кампании. Возможно, он планировал показать слонов жителям союзных городов, чтобы убедить их в силе своей армии и чтобы они поняли, что в их интересах присоединиться к нему. А вот причину, по которой карфагеняне использовали слонов в Испании, понять проще. Слоны были важной частью карфагенской армии более половины столетия, вписывались в тактику карфагенских полевых командиров и, если их правильно использовали, действительно приносили большую пользу.

Тактика Ганнибала

В карфагенских армиях служили воины, использовавшие разнос оружие и говорившие на разных языках, а значит, к каждой группе требовался особый подход. Больше столетия карфагенские командующие были способны командовать этими армиями и одерживать с ними победы, что служит доказательством их опыта и компетентности. Карфагенские командующие были известны своим мужеством и отвагой; зачастую эти качества вызывали к ним любовь племенных и клановых отрядов.

С одной стороны, годы разумного руководства и справедливого обращения при Гамилькаре и Гасдрубале помогли установить прочные связи с некоторыми испанскими племенами и добиться их преданности. Гасдрубал и Ганнибал даже взяли в жены испанских принцесс. Сципион, римский командующий в Испании, тоже заслужил уважение благодаря военным победам, милосердию и справедливому обращению. Некоторые испанские племена приветствовали Сципиона как своего царя, признав его своим покровителем и вождем. С другой стороны, карфагенские командующие, устанавливая дисциплину в войсках, могли быть безжалостными и жестокими; воинов избивали, наносили увечья и выносили смертные приговоры. Подобное поведение едва ли удивительно для офицеров, которые были свидетелями расправ на городской площади Карфагена с их товарищами, потерпевшими поражение в сражениях. Однако в итоге большинство племенных отрядов охотно служило в армии Ганнибала, и только в отдельных случаях за плату.

В силу особенностей карфагенских армий применение стандартной тактической системы не представлялось возможным. Боевая эффективность отрядов зависела в большой степени от тактической изобретательности их карфагенских командующих, которые должны были найти творческий подход к каждой отдельной группе, чтобы добиться максимального положительного коллективного результата. Для достижения победы следовало соединить отдельные тактики в единое целое. Эта весьма непростая задача, и современные командующие хорошо представляют все трудности, возникающие при ее решении. Между тем римские союзные контингенты - латины, этруски, кампанцы и италийские греки - уже были объединены с римскими отрядами, и к ним было проще применить римскую тактику.

Несмотря на то что карфагенская пехота была превосходной, карфагенские армии в целом и армия Ганнибала в частности в большей степени полагались на конницу как ударную силу и использовали пехоту в качестве основы для совершения маневров совместно с конницей. Нет ничего удивительного в этой расстановке сил. Благодаря тесным контактам с греками в Восточном Средиземноморье карфагеняне, вероятно, познакомились с военными системами Александра, Пирра и эллинистической, в которых за основу бралась пехота, а роль ударной силы отводилась коннице. Опыт войны с Пирром показал карфагенским командующим, что сильная фаланга сама по себе не играет решающей роли и должна быть более мобильной и гибкой, чтобы защищаться от нападения. Карфагенский военный гений преобразовал пехоту, сделав ее гибкой и мобильной, и использовал конницу в качестве ударной силы и для совместного маневрирования с пехотой. Следовательно, карфагеняне разработали тактическую доктрину, в которой главная роль отводилась коннице, в то время как римляне не придавали коннице особого значения и относились к ней как к вспомогательному оружию, не имеющему большого влияния на исход боя.

Успешный двойной охват римлян в Каннах долго служил примером тактического таланта Ганнибала. Но ко времени Ганнибала охват и двойной охват давно уже относились к стандартным тактическим маневрам карфагенских армий. Более того, несколькими столетиями ранее первым принимал удар слабый центр греческой фаланги, а затем усиленные фланги, отбивая атаку, смыкались, заключая в кольцо армию противника, как это произошло в 490 году до н. э. в Марафонской битве. Тактика Ганнибала в Каннах, когда его пехота бросилась вперед, образовав выпуклый полумесяц, а затем, постепенно отступая под натиском римлян, заманила внутрь и, развернув фронтально фланговые колонны африканской пехоты, охватила римлян с обеих сторон, использовалась аркадянами в битве при Мантинее. Спартанец Ксантипп, приглашенный возглавить карфагенскую армию в борьбе против Регула, добавил конницу в тактический рисунок. В битве на Баграде в 255 году до н. э. его конница сначала заставила отступить конницу римлян, а затем атаковала противника с флангов и тыла. В 215 году до н. э. в битве при Ибере Гасдрубал попытался применить ту же тактику, которую Ганнибал применил в Каннах, и разместил своих слабых племенных новобранцев в центре, рассчитывая завлечь римлян в ловушку. Римляне легко прорвали центр, но африканская пехота, атакуя с флангов, окружила римлян. Однако римлянам удалось раздвинуть фланги и отбросить карфагенян. Когда центр рассыпался, конницу Гасдрубала охватила паника, и она отступила с поля боя. Армия Гасдрубала была почти полностью уничтожена.

Традиционный карфагенский маневр охвата Ганнибал позаимствовал у предшественников, которые, в свою очередь, узнали о нем от греков, а вот успешные двойные охваты были редким явлением. Греческие гоплиты в прежние времена и эллинистические фаланги пикинеров в дни Ганнибала господствовали на поле боя, отодвигая конницу на второй план, то есть сражались с вражеской конницей вместо того, чтобы атаковать вражескую пехоту. Не пытаясь привести в соответствие боевую силу фаланги и легиона, Ганнибал создал компенсирующую силу в лице конницы, которая использовала тактические слабости римлян. Во всех битвах, кроме битвы при Заме, у Ганнибала было численное превосходство конницы, то есть создавалась асимметрия в боевой силе, что позволяло разбивать вражескую конницу и давало возможность своей коннице, тесно взаимодействующей с пехотой, атаковать вражескую пехоту с флангов и с тыла. В создании асимметрии силы и использовании тесного взаимодействия конницы и пехоты Ганнибал подражал тактике Филиппа II Македонского.

Попробуем предположить, как Ганнибал мог узнать о греческой и македонской тактике. Одним из его друзей был грек по имени Сосил, сопровождавший Ганнибала в его кампаниях и позже написавший историю, теперь утраченную, деяний Ганнибала. В биографии Ганнибала Корнелий Непот пишет, что Сосил был спартанцем, обучавшим Ганнибала греческому языку. Военный историк Публий Флавий Вегеций Ренат высказывает предположение, что у Ганнибала служил спартанский тактик, вероятно тот самый Сосил. Но вполне вероятно, что Ганнибал приобрел знание о греческих способах ведения войны по время службы в армии Гамилькара и что Гамилькар, а не Ганнибал изучил военную теорию и практику греков и, пользуясь этими знаниями, обучил свою армию. Однако нам слишком мало известно о кампаниях Гамилькара и Гасдрубала в Испании, чтобы подтвердить это предположение.

В отсутствие стандартной тактической системы, такой как у римлян, перед карфагенскими командующими стояла задача таким образом использовать разные подразделения, чтобы максимизировать эффективность каждого, следуя при этом тактическому плану, конкретному для каждой боевой ситуации. Однако можно выделить некоторые «тактические константы», или общие правила, которыми руководствовались карфагенские тактики. Первое правило заключалось в том, чтобы достигнуть максимального эффекта внезапности и вызвать максимальный шок. Отличный пример - засада на Тразименском озере. Кроме того, командующие часто вступали в бой, когда противник еще двигался в колонне походным маршем. Второе правило состояло в том, чтобы завязать бой сразу после того, как противнику пришлось тяжело потрудиться, преодолевая сложное препятствие, такое как река, возвышенность или лес. Примером может служить переправа римлян вброд через Треббию, когда они сильно замерзли и ослабли. Третье правило состояло в том, чтобы с максимальной эффективностью использовать ландшафт. Карфагенские командующие часто размешали на флангах тяжелые войсковые соединения, оставлявшие врагу все меньше и меньше пространства для маневра. Иногда для выполнения этого маневра они использовали слонов во взаимодействии с пехотой и конницей. Тактика конницы состояла в том, чтобы, вытеснив вражескую конницу с поля боя, вернуться и внезапно атаковать с тыла или растянутый фланг вражеской пехоты. Последнее правило, похоже, состояло в том, что если нельзя воспользоваться ни одним из перечисленных правил, то следует избегать сражения. Если карфагенский командующий не мог сражаться на своих условиях, он обычно вообще не вступал в бой.

Римляне - враги карфагенян

Первоначально римская армия называлась легионом, и этот термин относился к войску, с которым Ромул выступил против Амулия. Войско делилось на центурии, которые формировали боевые подразделения под названием манипулы. Манипул - от слова manus, что означает горстка или пучок; по традиции древко с прикрепленным на конце клоком сена являлось боевым штандартом легиона Ромула. На протяжении столетий легион состоял исключительно из римских граждан, призываемых к оружию как ополчение. Все мужчины в возрасте от семнадцати до сорока шести лет, личное состояние которых составляло по крайней мере четыре тысячи ассов, могли быть призваны на военную службу. Срок службы в пехоте составлял двадцать лет, а в коннице - десять. Самые бедные граждане служили на флоте.

Только приблизительно в 100 году до н. э., в соответствии с реформами Гая Мария, неримлянам разрешили служить в регулярной армии. Первые знания о военной службе юноши получали от отцов. Призванных на военную службу собирали в лагере для новобранцев, где они в течение нескольких недель проходили обучение под командованием опытных военных трибунов, прежде чем легион отправлялся на поле боя. За дальнейшее обучение отвечал командующий легионом. Граждан-рядовых призывали к оружию в критические времена, они оставались на действительной военной службе какое-то непродолжительное время, а затем возвращались в свои хозяйства. В республиканский период римляне не расширяли корпус профессиональных офицеров.

Самое первое римское войсковое соединение со времени основания республики (509 год до н. э.) было создано по образцу греческой фаланги гоплитов. Вооружение римских граждан-солдат тоже было греческим и состояло из короткого копья, круглого щита, шлема, доспехов, наголенников (поножей) и меча. В тех случаях, когда сражение велось на равнине против армий, использующих подобные соединения, фаланга действовала довольно хорошо. Однако на пересеченной местности фаланга не могла маневрировать и имела склонность разваливаться на части. Во время Самнитских войн (343–290 годы до н. э.), когда римлянам пришлось воевать на сильно пересеченной местности против мобильной пехоты и конницы, римская фаланга ломала строй и становилась уязвимой, особенно при внезапной атаке. Войны с галлами также показали, насколько просто мобильные соединения галльских армий охватывали фланги фаланги и, изгнав конницу с поля боя, атаковали ее со всех сторон. Если учесть, что римская конница была довольно слабой, изгнать ее с поля боя не представляло особого труда.

После Самнитских войн римляне заменили легион, делившийся на фаланги, на легион, разделенный на манипулы. Кроме того, вместо тяжелых больших щитов, которые они позаимствовали у греков, римляне стали использовать легкие деревянные щиты, скутумы, как у самнитов. Знаменитый пилум римляне, возможно, тоже позаимствовали у самнитов. Однако происхождение пилума остается под вопросом; вполне возможно, он был изобретен этрусками. Манипулярный легион обычно состоял из 4200 пеших воинов и 300 всадников, которые делились на 10 турм по 30 всадников в каждой. В критические времена численность легиона увеличивалась до 5200 пеших воинов: при этом количество всадников и триариев (воины третьей линии) оставалось прежним. Два легиона, с которыми Сципион Африканский отправился к берегам Африки, состояли из 6200 пеших воинов каждый.

Манипулярный легион был основным войсковым соединением на всем протяжении Пунических войн. Однако когда римляне поняли, что легиону трудно противостоять массированным атакам испанской тяжелой пехоты карфагенян, они усилили его, увеличив численность до 5200 воинов и объединив три пехотных манипула (360 воинов) и 60 велитов (воины легкой пехоты) в новое войсковое соединение, когорту. Когорты постепенно заменили манипулы, и когортный легион оставался основным войсковым соединением приблизительно до 100 года до н. э. Переход от манипулярного к когортному легиону начался, похоже, на последних стадиях Второй Пунической войны. У италийских союзников легион был той же численности и организации. В некоторых союзных легионах тяжелая конница состояла из 600 всадников. В объединенных легионах было от 9 до 10 тысяч воинов. Два римских легиона и два союзных легиона под одним командующим составляли консульскую армию в 20 тысяч воинов, развернутый фронт которой тянулся на полторы мили.

Одновременно с введением манипулярной тактики была проведена реорганизация на основе возрастного деления. Самые молодые, самые проворные и наименее обученные отправлялись в легкую пехоту, в велиты. Защищенные небольшими круглыми щитами и вооруженные дротиками, гастами (hasta velitaris), они действовали как застрельщики. В каждом легионе было 1000 велитов, которые заполняли промежутки между манипулами. Вторая группа воинов, гастаты (от гасты), носили защитные доспехи, состоявшие из шлема, нагрудника и наголенников (поножей). Вооруженные мечом, двумя пилумами (дротиками) и большим щитом, скутумом, гастаты составляли первую линию. На второй линии располагались самые лучшие и опытные воины, принципы. Эти тридцатилетние, закаленные в боях ветераны были вооружены как гастаты. Третья линия состояла из сорока-сорокапятилетних ветеранов, триариев. Триарии, вооруженные длинным копьем, обеспечивали устойчивость легиону. Когда две передние линии были сломлены под натиском противника, триарии должны были остановить вражеские войска и дать перегруппироваться двум отступающим передним линиям пехоты, гастатам и принципам. В легион, состоявший из 4200 воинов, входили 1000 велитов, 1200 гастатов, 1200 принципов, 600 триариев и приблизительно 100 офицеров, служащих штаба и обоза.

В начале Второй Пунической войны (218 год до н. э.) римская армия состояла из легионов. В каждом легионе было по тридцать манипул. В состав основного тактического подразделения, манипул, входило 120 воинов, составлявших две центурии, по 60 воинов каждая. Первоначально в центурии было 100 воинов, но, вероятно, центуриону было трудно управлять таким большим количеством воинов. Количество воинов сократили до 60–80 человек, но название осталось прежним. Центурия стала просто административной единицей.

Ключ к тактической гибкости легиона лежал во взаимоотношениях внутри каждой линии манипула и между линиями тяжелой пехоты. Каждый манипул разворачивался как небольшая, независимая фаланга под прикрытием легкой пехоты, велитов. Интервалы между воинами давали возможность биться на мечах на площади размером приблизительно в пять квадратных ярдов. По фронту промежуток между манипулами первой линии был равен длине фронта развернутого в боевой порядок манипула, примерно пятидесяти ярдам. Внутри манипула расстояние между линиями составляло сто ярдов. Манипулы располагались в шахматном порядке, который именовался quincunx. Манипулы принципов прикрывали промежуток между гастатами, а принципов прикрывали манипулы триариев.

Тактическая гибкость манипула обеспечивалась взаимоотношениями между линиями. Если воины первой линии, вступившие в бой, не могли справиться с противником, или чувствовали усталость, или утратили боевой настрой, то постепенно отходили назад, через интервалы второй линии. Теперь воины второй линии вступали в бой, а в это время воины первой линии могли передохнуть и перегруппироваться. Этот маневр мог повторяться несколько раз, и в результате на первой линии сражались полные сил воины. Позже мы еще вернемся к этой теме, а сейчас достаточно сказать, что этот маневр давал легиону важное преимущество перед противником. Современные исследования показывают, что воины, участвовавшие в ближнем бою, могли сражаться в полную силу не более десяти - пятнадцати минут. Для поддержания боевой силы пеших воинов легиона длительное время было жизненно необходимо получить передышку во время боя. Воины последней линии, триарии, ждали, присев на правом колене, укрывшись щитом и выставив копья вверх, готовые прикрыть отход первых линий, если того требовала ситуация. Тогда гастаты и принципы постепенно отходили за триариев, которые поднимались, быстро смыкали строй, закрывая интервалы в своей линии, и атаковали противника. Выражение «Дело дошло до триариев» вошло в поговорку как определение крайне тяжелого положения.

Способность проходить через линии определенным образом давала еще одно преимущество. У большинства армий этого периода сражение превращалось в бегство, как только их первые шеренги терпели поражение. Римляне, используя манипулярное соединение, поняли, как оторваться от противника и отступить в установленном порядке. По команде манипулы первой линии разворачивались и отступали через промежутки в двух других линиях. За ними следовали манипулы второй линии. Триарии прикрывали отступление. Велиты, легкая пехота, разворачивались по фронту и удерживали врага, в то время как основная часть благополучно покидала поле боя. Способность манипула независимо сражаться и маневрировать увеличивала его тактическую гибкость, но, похоже, этой цели редко удавалось достигнуть. Сципион был первым римским командующим, который обучил своих воинов действовать подобным образом. Победа в нескольких сражениях была достигнута в значительной степени благодаря способности манипул Сципиона действовать самостоятельно, сдвигаясь к флангу, растягиваясь в линию или охватывая с фланга противника.

Римский солдат был первым солдатом в истории, который воевал в боевом соединении, оставаясь в то же время до некоторой степени независимым от его передвижений. Он также был первым солдатом, который в основном полагался на меч, а не на копье. Особое значение, которое римляне придавали использованию меча, затеняло важную роль, которую играл в сражении пилум. Обычно две первые линии были вооружены пилумом, и часто сражение начиналось с того, что воины бросали пилумы, после чего входили в соприкосновение с противником. До войн с Карфагеном римляне пользовались короткими мечами италийского или греческого типа. Во время Второй Пунической войны некоторые легионы в Испании постепенно взяли на вооружение фалькату. Короткие мечи греческого типа в ходе продолжительной эволюции превратились в знаменитый гладиус, gladius hispanicus (испанский меч). Римский гладиус был длиной двадцать дюймов, шириной около трех дюймов и сделан из твердой стали. Более прочный, чем остальные мечи, он не ломался, давая римскому солдату психологическое преимущество. Однако для владения мечом требовался высокий уровень подготовки и мастерство. Гладиус, или гладий, был в первую очередь колющим оружием, и римских солдат учили наносить колющие, а не рубящие удары, наиболее распространенный метод использования меча в большинстве армий того времени. Защита щитом с одновременным нанесением колющего удара в грудь стала отличительной чертой римской пехоты. В руках римского солдата до изобретения огнестрельного оружия гладиус превратился в один из наиболее разрушительных видов оружия.

Поскольку в организационной структуре карфагенских и римских армий имелись существенные различия, то отличались и тактические движущие силы их боевых подразделений. Решающим оружием римлян была тяжелая пехота; действительно, в битвах все держалось на пехоте, и в этом смысле армия была «однорукой». Римская пехота располагалась в центре и наносила удары до тех пор, пока не уничтожала вражеское соединение. При наличии достаточного пространства для использования меча и поддержании организационной целостности римские пешие воины могли пробиться через любое пехотное соединение. Однако часто бой против разомкнутого строя галлов и испанцев превращался в рукопашный. Если галльские и другие племенные воины сражались, не рассчитывая на товарищей, римский солдат зависел от левого или правого соседа, полагаясь на его помощь в отражении нападения. Пробившись в глубь греческой фаланги, ощетинившейся длинными копьями, сариссами, римляне входили в соприкосновение с врагом. Отдельный копьеносец в фаланге был беззащитен, и римский пилум успешно делал свою кровавую работу. Поскольку карфагеняне часто использовали подразделения галлов в качестве ударных войск и испанскую пехоту, построенную в традиционную фалангу для прикрытия центра, римляне обычно имели преимущество в ближнем бою. Преимущество, очевидно, заключалось в том, что вооружением, дисциплиной, тактикой и привычкой упорно биться в ближнем бою римляне превосходили испанцев.

Легионера обучали вступать в бой с противником, находящимся справа, а не перед ним. Солдат, атакуя противника, поднимает меч высоко над головой и, опуская его, делает выпад вперед правой частью корпуса. В этом случае щит, который он держит в левой руке, утрачивает свою защитную функцию. Римский солдат, обученный атаковать противника, находящегося справа от него, убивал вражеского воина, поскольку тот поднимал свой меч против воина, стоящего перед ним. После двух поражений от шотландских горцев британцы возродили этот прием и в сражении при Каллодене в 1746 году использовали штык вместо меча.

Удар вправо давал еще одно преимущество в ближнем бою. Нанося удар воину, стоящему справа от него, римский пеший воин отступал, чтобы вытащить меч. В результате он слегка смешался вправо и занимал новое положение для атаки. Таким образом, римская линия смешалась вправо и немного назад. Это «отползание» сдвигало вражескую линию влево и вперед, вынуждая воинов переступать через тела убитых и раненых. Ганнибал лишил римлян этого тактического преимущества в битве при Каннах, когда разместил свои войска на небольшой возвышенности, заставив римлян атаковать на подъеме.

Слабые места тактики

У римского легиона было несколько слабых мест, которыми неоднократно пользовались карфагенские командующие. Во-первых, нехватка профессиональных офицеров. Римские старшие офицеры были гражданскими лицами, магистратами и политиками, которых назначали командовать легионами во время войны. Командование на поле боя было четырехуровневым: центурионы, трибуны, легаты и консулы. Выбирали центурионов исходя из их стойкости и отваги. Центурионы примерно соответствовали командирам роты, были опытными, но не кадровыми военными. Манипулой командовали два центуриона. Один, prior, командовал на правом, другой, posterior, на левом фланге манипулы, состоявшей из двух центурий; правофланговый центурион считался старшим. Трибуны командовали когортами. В отдельных случаях их выдвигали из центурионов, но в основном это были магистраты, служившие несколько лет, а затем возвращавшиеся к своим гражданским обязанностям. Легионом командовал легат; обычно это был сенатор, временно занимавший этот пост. Назначенный сенатом консул принимал командование консульской армией, в которую входили два римских легиона и два союзных легиона.

Вторая проблема возникла в результате консульской системы отбора командующих. Зачастую на должности полевых командиров назначались некомпетентные люди. Полевой армией командовали по очереди два консула, ежедневно меняясь: один день командовал один консул, другой день второй консул. Обычай раздельного командования возник, вероятно, в ранней Римской республике в качестве меры предосторожности против преторианизма. Раздельное командование, своего рода двоевластие, при отсутствии единства мнений и единства действий консулов приводило к снижению боеспособности войск. Ганнибал изучал своих противников и старался выбрать тот день, когда, по его мнению, должен был вступить в бой с менее компетентным римским командующим.

Боевая сила легиона заключалась не в его тактических способностях, а в решимости, храбрости и дисциплине его тяжелой пехоты. Однако самая большая сила легиона была одновременно его самой большой слабостью. После вступления в бой тяжелая пехота могла двигаться только прямо вперед или отступать через свои ряды назад. До введения Сципионом новой тактики пехота не могла продвигаться вкось, не могла образовать линию, препятствующую охвату с фланга, одним словом, была лишена маневренности. Придя в движение, она могла только наступать и отступать. К примеру, в битве на Треббии фланги были окружены и разбиты, но передняя линия продолжала наступать и в конечном итоге прорвала карфагенскую линию и спаслась. Дело в том, что римские полевые командиры зачастую были непрофессионалами или просто не обладали тактическим воображением, а потому раз за разом направляли легион прямо вперед, чем Ганнибал пользовался с большим успехом.

Еще одним слабым местом римских армий была конница. В коннице служили главным образом аристократы, которые могли купить хорошую лошадь, необходимое снаряжение и оружие. После войны с Пирром римскую конницу вооружили греческим оружием и доспехами. Во времена Ганнибала римский всадник в качестве защитного вооружения имел короткий эллинистический пластинчатый панцирь, аттический шлем и «твердые и крепкие» греческие щиты. Римское копье заменили «устойчивым и крепким» копьем по образцу македонского ксистона, но шести футов длиной, что значительно короче македонского копья. Справа всадники носили прямые мечи, которые уступали фалькате в ближнем бою.

Во время Пунических войн римские всадники сохраняли прежнюю привычку доезжать до поля боя, там спешиваться и вступать в бой как пешие воины, что свидетельствовало о малой дееспособности конницы. Конница часто проявляла недисциплинированность, плохо поддерживала направление удара, стремилась разбиться на группы, не связанные между собой, и блуждать по всему полю боя. Судя по всему, римские командующие не придавали особого значения коннице, а потому у нее редко получалось взаимодействовать с пехотой. Но самое главное, римская конница не сражалась в «опасной близости», что отличало конницу Ганнибала, и не была научена атаковать и вступать в ближний бой с пехотой. Кроме того, римские командующие пренебрегали возможностью использовать конницу в предназначенной ей роли - в разведке и сборе информации, весьма редко используя эти ее способности. Примером может служить битва на Тразименском озере, когда их пренебрежение привело к катастрофе: Ганнибал атаковал армию Фламиния из засады и уничтожил ее.

Как уже отмечалось, конница Ганнибала была прекрасно обучена, вооружена для ведения ближнего боя и почти всегда использовалась вместе с пехотой. От сражения к сражению карфагенские командующие, почти не прилагая усилий, изгоняли римскую конницу с поля боя, а затем уничтожали римскую пехоту, фланги и тыл которой оставались неприкрытыми. Даже неукротимый Сципион Африканский был не в состоянии изменить положение в коннице. В конечном счете он прекратил тщетные попытки и просто создал конницу из наемников союзных испанских и нумидийских племен.

Основным слабым местом было отсутствие связи стратегической и тактической возможностей разведки, которую могли бы использовать полевые командиры. Со стратегической точки зрения Рим был не в состоянии предвидеть вторжение Ганнибала (218–217 годы до н. э.), кризис на Сицилии (216–215 годы до н. э.), восстание на Сардинии (215 год до н. э.), угрозу из Македонии (215–214 годы до н. э.) и дезертирство племен Южной Италии, перешедших на сторону Ганнибала (216–215 годы до н. э). В каждом из этих случаев римляне были застигнуты врасплох. Римская тактическая разведка была на редкость плоха, что показывает количество засад, которых не смогли избежать римские армии. Прошло чуть больше трех лет, и карфагеняне и их галльские союзники заманили в засаду и уничтожили не менее шести римских армий, в том числе в битве на реке Треббия в 218 году до н. э. и на Тразименском озере в 217 году до н. э. Позже в том же году Магарбал заманил в засаду Гнея Сервилия Гемина, Минуция заманили в засаду в Гереонии, а Луция Постумия Альбина в Литанском лесу. Многие римские подразделения понесли жестокие потери из-за отсутствия налаженной тактической разведки.

Проблемы с тактической разведкой можно частично отнести за счет того, что в легионе не было специального подразделения, занимающегося разведкой. Попытки, предпринимаемые по сбору информации, носили случайный характер, если вообще предпринимались. Большинство римских командующих использовали для разведки легкую пехоту, велитов, иногда вместе с малочисленными отрядами всадников. В отдельных случаях использовали всадников из экстраординарии, подразделения, состоявшего из элитной пехоты и конницы. Сципион, видимо, был первым римским командующим, который создал в легионе подразделение, задача которого состояла в проведении тактической разведки. Это было подразделение из конных экстраординариев и легких пехотинцев. В новом подразделении было порядка двух тысяч человек. Очень может быть, что телохранители Сципиона, преторианцы, иногда занимались разведкой.

В отличие от римлян у Ганнибала была отличная служба разведки, в которой использовались торговые агенты, разведчики, галльские союзники и политические провокаторы, изображавшие из себя дипломатов, которые занимались стратегической разведкой и разжигали разногласия между союзниками Рима. Ганнибал использовал легкую нумидийскую конницу для проведения тактической разведки. Возможно, потому, что Ганнибал был активным сторонником разведки, карфагеняне так серьезно относились к сбору разведывательных данных.

Механизм сражений

Сражения Пунических войн, особенно Второй Пунической войны, отличались по форме и динамике от боев предшествующего классического периода. Армии пунического периода были армиями смешанного оружия, в которых разные рода войск сообща сражались под командованием знающих военачальников, которые обычно не воевали, а перемещались по полю боя, отдавая приказы в попытке повлиять на ход сражения. В то время как ранние классические битвы были больше «солдатскими битвами», битвы Второй Пунической войны были больше «генеральскими», в которых решающим фактором был талант таких командующих, как Ганнибал, от которых зависело, каким будет исход боя, победа или поражение. Однако, как в любой войне, важную роль играли такие факторы, как численность, боеспособность, боевой дух, вооружение, система поставок, которые влияли на исход войны.

Поскольку изменился состав и вооружение армий, их тактические возможности стали отличаться, и возникла необходимость решать, какую тактику и в каких случаях применять, чтобы она привела к победе, а не к поражению. Решения до, во время и после битвы, которые могли должным образом повлиять на события, полностью зависели от командующего. Грамотный командующий мог уклониться от сражения при неблагоприятных условиях; привлечь союзников и подкупить противников; научить и заставить своих воинов умело сражаться, то есть устраивать засады, перехватывать инициативу и наносить удар, когда противник не готов его отразить, нападать ночью; готовить оперативный план до начала сражения, выбирать знающих подчиненных, быстро реагировать на изменения во время боя, отдавая приказы войскам относительно изменения тактики. Конечно, ни одно из этих условий не гарантировало победу, но, по крайней мере, увеличивало шансы на успех. Прошли дни, когда военачальник вступал в сражение во главе войска. Война стала слишком сложной.

Существует три отличия сражений Второй Пунической войны от сражений, имевших место ранее: симметрия, маневренность пехоты и особое внимание флангам, тылу и внезапным атакам. До этого сражения были асимметричны в том смысле, что пехотные соединения выстраивались друг против друга несбалансированным образом, то есть одно крыло или конец линии был намного тяжелее и глубже, чем другой. Напротив слабого места в линии противника могли сосредоточиться основные силы. Наступление строилось таким образом, чтобы вывести противника из равновесия, добившись быстрой победы на одном конце вражеской линии, и заставить остальную часть его войск отступить. В этих тактических условиях часто битвы гоплитов и фаланги быстро заканчивались. В эллинистический период и в ранний период Пунических войн противостоящие армии стремились строиться симметрично, с относительно равными силами вдоль всей линии фронта. В результате пехота строилась против пехоты, конница против конницы и так далее. Единственным исключением из правила являлось стремление Ганнибала внести асимметрию на поле боя за счет численного превосходства своей конницы над конницей врага.

Неясно, с чем были связаны эти преобразования. Возможно, командующие поняли, что с возрастанием роли конницы необходимо, чтобы пехотные соединения в центре были более устойчивыми, чем когда-либо, способными к самостоятельному маневрированию. В этом случае маловероятно, что обход фланга заставит пехотинцев дрогнуть и пуститься в бегство. Скорее всего, они будут отрезаны, окружены, сжаты и не смогут защищаться. Это объясняет, почему сражения Пунической войны длились дольше, и почему число убитых и раненых в этих сражениях было намного больше, чем в сражениях предшествующих периодов. Многие сражения Пунических войн были сражениями на уничтожение, когда одна сторона была полностью уничтожена.

Второе отличие сражений Пунических войн связано с маневренностью пехоты. В отличие от фаланги более раннего периода, ограниченной в возможности маневрировать, армии этого периода были намного более искусными и способными маневрировать даже под давлением со стороны противника. Ганнибал был, безусловно, превосходным тактиком. Однако Сципион был настоящим мастером тактического маневрирования и произвел тактическую эволюцию римского легиона. Тактика Сципиона предусматривала использование фланговых пехотных колонн, атаки конницы с фланга, охват, двойной охват и энергичное преследование. Все это было давно известно, но Сципион достиг высочайшего мастерства в применении этой тактики, являвшейся беспрецедентной в римской истории.

Особое внимание флангам, тылу и внезапным атакам является третьим отличием сражений Пунических войн. Бои пеших воинов, в которых воины одной стороны заставляли отступить с поля боя воинов другой стороны, почти всегда решали исход сражений более раннего периода. Сражения Пунических войн чаще были решены, когда пехотные соединения противника удавалось заманить в ловушку и уничтожить. Так произошло в битве на Треббии, когда находившаяся в засаде конница под командованием Магона атаковала и разгромила римлян, и в битве на Тразименском озере, когда Ганнибал внезапно атаковал из засады и уничтожил две римские армии. Исход сражений на Великих равнинах и при Заме решила конница Сципиона. Новые командующие Второй Пунической войны были компетентными военачальниками нового типа, которые обучали свои войска сложным тактическим маневрам.

С армиями, обладающими новыми тактическими возможностями, динамика сражений Пунических войн - то, что историк Филип Сабин называет «механикой боя», - отличалась от динамики предыдущих сражений. Вероятно, будет правильно сразу отметить, что ошибочно бытующее представление, будто сражения в древности были продолжительными боями равных по силам соперников, которые толкали друг друга, или схватками, в которых стороны сходились в рукопашном бою. Если бы это было так, то были бы невероятные жертвы с обеих сторон и, кроме того, требовался такой уровень физической и психологической выносливости, которого нет у большинства людей. Мало того, армии во время Пунической войны просто не выполняли бы многих новых тактических маневров, если бы толкали и убивали друг друга в ближнем бою на протяжении длительного времени. Только затишье между боями давало возможность маневрировать. Каким же было «типичное» сражение Второй Пунической войны?

Армии сближались и располагались на расстоянии от одной до семи миль друг от друга, в зависимости от рельефа местности и близости волы. Конница и легкая пехота иногда занимались разведкой, преследованием или принимали участие в перестрелке. Так могло продолжаться много дней до тех пор, пока одна из сторон не разворачивала основные силы, предлагая вступить в бой, а другая принимала это приглашение. Иногда армии в течение многих дней не предпринимали никаких действий, пока одна из сторон не переходила в атаку. Первое столкновение обычно начиналось (по крайней мере, у римлян) с метания копий, таких как пилум, которое сопровождалось наступлением пехоты. Наступление могло идти по всей линии фронта или только на каком-то участке фронта. Если атака была достаточно бешеной, противник мог быстро утратить самообладание и броситься наутек. Однако чаще противники сходились, и завязывался рукопашный бой. Он продолжался, вероятно, не более нескольких минут, пока одна из сторон, выйдя из борьбы, не отходила на безопасное расстояние. Нападавшие тоже делали передышку. Затем они продвигались на несколько ярдов друг к другу, но не вступали в борьбу. Нападавшие обычно прекращали атаку, если противник уступал позиции. Непрерывному соприкосновению с противником препятствовали усталость, страх и многочисленные потери.

Находясь на расстоянии в несколько ярдов, противники кричали, размахивали оружием и вызывали друг друга на бой. Росло напряжение, усиливался шум, и, возможно, несколько храбрецов внезапно переходили в наступление и вступали в одиночный бой. Затем линии, или только какой-то участок линий, снова бросались в атаку и сражались несколько минут, пока одна из сторон не отступала, а другая продвигалась вперед, занимая позицию, которая была у противника до начала сражения. Так могло продолжаться в течение одного-двух часов. Наступающая армия отвоевывала несколько сотен ярдов в течение длительного времени, заставляя отступать армию противника. Во время затишья между боями оказывали помощь раненым, подходило подкрепление, принципы могли поменяться местами с гастатами, а командующие получали возможность перестроить соединения, изменив их глубину и длину.

Бой длился до тех пор, пока одна из сторон от изнеможения, страха или, как это часто случалось во время Пунической войны, после тактического маневра противника (атака конницы с фланга и тыла или фланговый маневр пехоты) утрачивала всякое желание сражаться, прекращала сопротивляться и обращалась в бегство. Важно было сохранить целостность боевого соединения, поскольку в противном случае солдат быстро утрачивал желание сопротивляться - нарушение целостности оказывало сильное психологическое давление.

Согласно Сабину, этот вариант динамики противостояния на безопасной дистанции, прерываемого эпизодическими рукопашными схватками, мог продолжаться в течение какого-то времени вплоть до того момента, пока одна из сторон, внутренняя солидарность которой оказывалась сломленной, не теряла способности к противостоянию, что поощряло противника выступать вперед и убивать терзаемых напряжением и страхом бегущих людей с кровавой яростью.

Наличие дисциплинированной конницы в армиях во время Пунической войны сделало почти невозможным побег с поля боя. Всадники легко догоняли и убивали этих несчастных воинов, многие из которых убегали, выбросив щиты и оружие. Атака с фланга или с тыла, скорее всего, вынуждала отступающего противника сместиться в центр, где на него начинала оказывать давление наступающая пехота. Постепенно кольцо сжималось. Воины все теснее прижимались друг к другу. Наступал момент, когда они уже не могли воспользоваться оружием, чтобы защитить себя. Тогда начиналась резня. По этому сценарию разворачивались события в Каннах, когда римляне потерпели поражение, и на Великих равнинах, где побежденной стороной были карфагеняне. Окруженных, тесно прижатых друг к другу, их забивали как скот.

Логистика

Во время Второй Пунической войны перед командующими стояла задача обеспечения их полевых армий всем необходимым, в том числе продовольствием и фуражом, в течение длительного времени и на большие расстояния. Тыловое обеспечение древних армий было подчас более сложным и достигалось более искусным способом, чем тыловое обеспечение армий XIX века, к чьим услугам были железные дороги, массовое производство продовольствия, стандартные упаковки, консервированные продукты, что значительно облегчало проблемы поставок. Из всех достижений древних армий современные военные тыловики менее всего оценивают усилия в области организации работы тыла и снабжения армий.

Древние армии должны были перевозить не только продовольствие и оружие, помимо того, что несли на себе воины. Технический прогресс поставил перед службой обеспечения новые задачи. С развитием осадной техники армиям пришлось везти с собой все оборудование для осады. Веревки, рычаги, раздвижные лестницы, лопаты для рытья туннелей и тараны - все это должно было перемещаться вместе с армией. Для транспортировки осадных машин, даже в разобранном виде, требовалось много фургонов и вьючных животных. Иногда везли с собой строительные материалы для наведения мостов. Вместе с армией шел кузнец со своей кузницей. По словам Ливия, римской армии из восьми центурий (примерно сорок тысяч воинов) требовалось 1600 кузнецов и их подручных (fabri) для ремонта снаряжения. Большая часть осадных машин была слишком тяжелой и имела неудобную форму для перевозки на вьючных животных, а потому армиям пришлось увеличивать количество повозок. В качестве тягловых животных использовали валов и мулов. Кроме того, в повозках ехали ремонтные рабочие, необходимые для поддержания повозок в рабочем состоянии.

Конечно, не было ничего важнее, чем обеспечить людей и животных продовольствием, водой и фуражом. Армии Сципиона (28 тысяч пеших воинов и 1 тысяча всадников) на марше в Новый Карфаген потребовалось в день 61 тысяча фунтов зерна для воинов; ежедневно для мулов 33 600 фунтов фуража (овес и ячмень) и для лошадей 11 тысяч фунтов. Кроме того, для этих 8400 мулов требовалось ежедневно 201 600 фунтов подножного корма, и еще 44 тысячи для лошадей. Ежедневно армии требовалось 58 тысяч галлонов воды, мулам 33 600 галлонов воды и лошадям 7500 галлонов воды. У солдат были фляги с водой, но они использовали эту воду только тогда, когда поблизости не было ручья или реки, основных источников воды для армии. Вода - это жизнь; без воды животные погибли бы в течение нескольких дней. Римский полководец Помпей, отправляясь в поход в район Каспийского моря на войну с албанцами, приказал взять десять тысяч бурдюков с водой, чтобы его армия смогла пересечь пустыню.

Для вещевых обозов требовалось значительное количество животных. Во Второй Пунической войне в римском легионе было 1400 мулов, то есть одно животное на три-четыре воина. Данные взяты из исследования Джонатана Рота, согласно которому в каждом контубернии (подразделение римской армии из 8-10 человек) было два мула для перевозки снаряжения. 1400 мулов несли 175 тонн, или 350 повозок. В Испании в армии Сципиона, состоявшей из шести легионов, было 8400 мулов и 1000 лошадей. Обеспечение фуражом - одна из важнейших проблем древности. Фураж требовался грубый (сено, солома) и концентрированный (зерно, обычно ячмень и овес). Для ежедневного выпаса десяти тысяч животных требовалось пастбище размером в 247 акров, и, если армия не находилась на марше, возникали большие проблемы с фуражом. Согласно Ливию, армии часто не начинали кампанию, пока не убеждались, что их животных ждут тучные пастбища. Одна из причин, почему древние армии прерывали кампании и отходили на зимние квартиры, была связана с нехваткой фуража. Ни одна армия не могла взять столько зерна, чтобы хватило на несколько дней и людям, и животным, а потому проблема поиска фуража стояла наиболее остро. Вот почему особое внимание отводилось планированию маршрута армии.

Ни одна армия не могла нести с собой все необходимое, чтобы поддерживать себя в боевых условиях на протяжении длительного времени. Всем армиям, как говорится, приходилось «жить с земли», то есть ежедневно обеспечивать людей пищей и водой, животных фуражом и водой. Жить с земли означало обеспечивать армию, фуражируя, реквизируя и занимаясь грабежом. На поиски фуража и дров отправляли солдат. Реквизировали у дружелюбно настроенных властей и населения, иногда платили, но чаще обещали заплатить. Добыча фуража было опасным делом, а потому фуражиров всегда сопровождал отряд охраны, чтобы защитить в случае нападения. Фуражиры приносили ровно столько продовольствия, сколько мог везти обоз, обычно это был четырех-пятидневный запас. Фуражирование занимало время, а это сказывалось на скорости движения армии.

Пока армия двигалась по территории своей страны или в пределах империи, она могла получать продовольствие из запасов, заранее сделанных на складах и в крепостях, расположенных по пути ее следования. Римская армия обеспечивала себя таким способом, когда Ганнибал вторгся в Италию. Действуя на вражеской территории, Ганнибал столкнулся с серьезной проблемой поставок. Не имея системы тылового обеспечения, он был вынужден захватывать римские склады, как в Плацентии (современный город Пьяченца) и Каннах, и жить с земли, либо заниматься разграблением областей, через которые он проходил и которые населяли сторонники римлян, либо, как во время кампании на юге Италии, получать продовольствие от итальянских союзников. В результате необходимость обеспечения армии на марше приводила к тому, что Ганнибалу иногда приходилось отказываться от стратегических и тактических возможностей только из-за того, что требовалось накормить войска.

В древности почти все армии использовали систему оперативных баз, тактических баз и складов. Оперативной базой мог быть порт или крупный город, расположенный вблизи или на вражеской территории. Ливий описывает оперативную базу карфагенян в Новом Карфагене как «цитадель, казначейство, арсенал и разные склады». Преимущество порта перед городом состояло в том, что было намного дешевле и быстрее доставлять все необходимое по воде, чем по суше. Во времена Древнего Рима водные средства передвижения были в сорок раз дешевле сухопутных средств передвижения. Одна из неудач Ганнибала связана с тем, что ему не удалось захватить портовый город и, как он надеялся, наладить линию сообщения с Карфагеном. Возможно, он первоначально планировал наладить линию поставок из Испании и создать оперативную базу у галлов в долине реки По. Однако если это и так, то ему не удалось осуществить свой план.

Когда враг подходил близко, армия покидала оперативную базу и создавала тактическую, которая, как правило, была укрепленной лагерной стоянкой, походным лагерем. Теперь тактическая база становилась главным центром пополнения запасов. На каждой стоянке строился лагерь, таким образом, на пути армии создавалась цепочка лагерей - тактических баз, где оставались небольшие гарнизоны, зернохранилища, стоянки вьючных и тягловых животных. Запасы с оперативной базы перемещали на эти склады, находящиеся приблизительно в двадцати милях друг от друга. Благодаря этой системе промежуточных лагерей-складов армия имела возможность пополнять запасы на марше. Если армия была вынуждена отступать, то старалась проходить через эти созданные ранее лагеря, чтобы поддержать себя и сохранить целостность. Эта система позволяла древним армиям планировать походы на большие расстояния. Большинство армий пользовались этой или близкой к этой системой баз, складов и конвоев.

В старину основным средством сухопутного транспорта были животные - ослы, мулы, волы, лошади, верблюды и слоны. Их использовали как в качестве вьючных, так и в качестве тягловых животных. Из-за поврежденных ног большинство животных хромало. Для защиты подошвенной поверхности копыта использовали ботинки из кожи или плотной материи. Такие ботинки для лошадей назывались гиппосандалиями, для мулов - мулосандалиями и т. д. Всегда существовала проблема запасных животных и поиска возможности приобрести их на марше.

В древности в качестве перевозчиков и в мирное, и в военное время чаще всего использовались ослы и мулы. Для перевозки грузов на осле использовались вьючные седла, корзины и специальные деревянные рамы. Осел может нести груз весом 220 фунтов. Мулы сильнее и крепче стоят на ногах, чем ослы; их дешевле прокормить, чем лошадей, но они дороже. Мул легко может нести груз в 450 фунтов. Хотя скорость мула всего четыре-пять миль в час, он обладает невероятной выносливостью. Он может идти без остановок десять-двенадцать часов и легко проходит в день 40 миль. В XIX веке караваны мулов армии Соединенных Штатов проходили в день от 80 до 100 миль в условиях форсированного марша.

Для перевозки тяжелых и габаритных грузов использовались повозки, запряженные мулами. Воловья повозка могла везти 1000 фунтов груза, а пять лошадей, запряженных в повозку, могли с этим грузом покрыть в день расстояние в 32 мили, в два раза быстрее и израсходовав вдвое меньше фуража. Вьючный вол движется со скоростью, не превышающей 9 миль в час, в то время как запряженные мулами повозки могут в день пройти расстояние в 19 миль. Несмотря на несовершенство конструкции, повозки были основным транспортным средством большинства племенных армий на Западе. Кроме того, повозками можно было окружить лагерь, чтобы защитить его от нападения.

Наемные или призванные в армию носильщики и сами солдаты играли важную роль в системе обеспечения армии. Римский солдат имперского периода нес на себе от 70 до 80 фунтов, а в особых случаях - 100 фунтов. Даже если солдаты несли треть от груза, который обычно несли животные, то 50-тысячной армии потребовалось бы 6000 вьючных и 240 тягловых животных. Иногда армию сопровождало стадо крупного рогатого скота и овец, чтобы кормить воинов свежим мясом. Ливий сообщает, что как-то у Ганнибала было стадо более чем в 2000 голов скота для 30-тысячной армии.

Количество вьючных животных, необходимых для обеспечения армии, зависело от того, сколько времени армия должна была находиться в полевых условиях без пополнения запаса. Командующим приходилось заботиться о питании не только солдат и животных, но и обозников, лагерной обслуги. Дональд Энгельс в исследовании обеспечения древних армий высказывает предположение, что на трех солдат приходился один обозник. Что касается армии Ганнибала, то в ней это соотношение было меньше, поскольку Ганнибал при всякой возможности старался урезать полевую армию. Столь же дико звучит заявление Полибия, что перед битвой на Тразименском озере в армии Фламиния было больше нестроевых солдат. Получается, что в битве на реке Требия командующий должен был накормить, помимо армии, состоявшей из 38 тысяч пеших воинов и 8000 всадников, примерно 15 тысяч нестроевых солдат. Для доставки продовольствия (183 тысячи фунтов рационов и зерна) и фуража для лошадей конницы (90 тысяч фунтов) ежедневно требовалось 1821 вьючное животное. Для обеспечения армии в течение недели потребовалось бы 18 630 вьючных животных - понятно, что цифра абсолютно нереальная. Эти цифры объясняют проблемы с тыловым обеспечением, с которым столкнулся Ганнибал. Не имея продовольственных складов или портов, которые бы выполняли роль оперативной базы, Ганнибал, чтобы накормить армию, должен был постоянно переходить с места на место. Римские авторы обвиняют Ганнибала в том, что он «разорил» римскую провинцию для того, чтобы вынудить римские армии вступить с ним в борьбу, но это не так. Ганнибал не совершал никаких бессмысленных поступков, он пытался обеспечить свою армию.

Удивительно, насколько прекрасно налажены были службы тыла и снабжения древних армий, не имевших в своем распоряжении механического транспорта. Следует отметить, что ни одна армия современного периода не превышала скорость движения этих древних армий до Гражданской войны в Америке, когда переброска войск стала осуществляться железнодорожным транспортом. Имея надежные службы тыла и обеспечения, древние армии могли проводить операции, находясь в 20–40 милях от последней тактической базы.

Скорость перемещения

Изучая кампании Ганнибала, нельзя не отметить, что скорость передвижения римских армий была больше, чем скорость карфагенских армий. Пытаясь определить, был ли прав Магарбал, когда после битвы при Каннах сказал Ганнибалу, что за пять дней тот сможет дойти до Рима: «Через пять дней ты будешь пировать на Капитолии», историк Джон Лазенби отмечает, что в Италии армия Ганнибала на марше проходила всего 9 миль в день. Правда, иногда его армия могла пройти 10–15 миль в день. Кроме того, следует отметить, что во время испанской кампании Сципион почти всегда двигался быстрее, чем его противники - карфагеняне, и однажды даже догнал отступающую армию и уничтожил ее. В Италии римские армии тоже перемещались в среднем быстрее, чем армия Ганнибала. Нам слишком мало известно о карфагенской системе тылового обеспечения, а потому мы можем лишь высказывать предположения.

Историк Питер Коннолли указывает, что римская армия могла легко пройти 18 миль в день, и у нее еще оставалось время, чтобы за четыре часа построить укрепленный лагерь. Форсированным маршем легион мог пройти в день от 25 до 30 миль. Исследования, проведенные Маркусом Юнкельманном, показывают, что в экстремальных ситуациях солдат может пройти даже 100 миль в день. Такую скорость не могли сохранять на марше в течение долгого времени - от силы день-два, поскольку в противном случае армия попросту не смогла бы добраться до места назначения в боевом состоянии. Для римской армии, которая стремилась прямо с марша перейти в наступление, средняя скорость перемещения 18–20 миль в день кажется вполне приемлемой. По бездорожью армия могла двигаться со скоростью порядка двух миль в час, а значит, для того чтобы пройти в день 18–20 миль, ей приходилось идти 9-10 часов. Скорость, с которой перемещалась армия Ганнибала в Италии и Испании, была вдвое меньше.

Тормозили движение племенные отряды, которые составляли порядка 40 процентов армии Ганнибала в Италии. Галлы, к примеру, держали большие стада, чтобы иметь свежее мясо и молоко. По словам Ливия, племена настаивали на том, чтобы брать с собой свои стада, что, естественно, влияло на скорость передвижения армии. У римлян основу походного рациона составляло зерно, а потому римскую армию не сопровождали большие стада крупного и мелкого скота. Галльский обычай брать с собой семью и имущество был вторым фактором, влияющим на скорость перемещения карфагенских армий. Повозки, являвшиеся основным транспортным средством племен, ехали медленно. Запряженные ватами, они могли в день проехать не более 8–9 миль. О такой же скорости движения армии Ганнибала в Италии говорит и Бахрах. В Испании движение карфагенских армий часто тормозилось за счет слонов и необходимости обеспечения их фуражом, что еще больше влияло на снижение темпа.